Сергей Бутко - Доброволец. На Великой войне [litres]

А может, все из-за меня? Может, я своим неожиданным появлением здесь, в начале двадцатого века, вмешался и грубо изменил некий высший баланс движения исторических событий и теперь вижу результат в виде пресловутого «эффекта бабочки»? Вопросы остаются без ответа, а в это время Рублевские успокоились и позвали меня на беседу.

– Давайте не будем о грустном, – сказал Анатолий Павлович, когда мы пили чай, – ведь впереди Новый год. И какие бы ужасные события ни происходили в это время в мире, дети не должны страдать. Вот послушайте: «Вчера вечером в народном доме имени Джунковского на Хитровом рынке была устроена елка для детей обитателей ночлежных домов района. Елка сопровождалась пением. Дети исполняли „Был у Христа Младенца сад“, хор Хитрова рынка – разные песни. Детям предложен был чай, и розданы им сласти и подарки. Мальчикам раздавались рубахи, девочкам – платья. Было двести семьдесят пять детей. Елка устроена на средства епископа Серпуховского Арсения и казначея Общества содействия религиозно-нравственному воспитанию детей Сорокина. На елке присутствовала председатель Общества княгиня Голицына…» Да. (Анатолий Павлович отложил газету в сторону.) Тысяча раз прав один мой хороший знакомый, когда сказал, что никакие потрясения не должны отнимать у детей праздник. Давайте же и мы встречать этот праздник…

– Давайте, – согласился я и, чтобы хоть как-то рассеять гнетущее настроение, подкинул Рублевским еще один привет из будущего – песенку Деда Мороза и Снегурочки из «Ну, погоди!». Вроде бы удалось отвлечь и себя, и их от нехороших известий, а после уже с Катенькой рассуждать о грядущем времени. А оно, судя по довоенным еще футуристическим почтовым карточкам, изданным по заказу господ из «Эйнема», станет за три последующих века таким замечательным и распрекрасным, что ни в сказке сказать, ни пером описать [36] За несколько месяцев до начала Первой мировой войны по заказу кондитерской фабрики «Эйнем» был выпущен набор из восьми футуристических почтовых карточек, выполненных неизвестным художником и называемый «Москва в XXIII веке» или «Москва будущего». . Смешно. Наверняка у нынешнего дореволюционного еще обывателя дух захватывает от эдакого хайтековского великолепия. Тут вам и Центральный Вокзал Земных и Воздушных Путей Сообщения. И подвесные воздушные дороги с вагонами метро. И светящиеся аэропланы. И дирижабль «Эйнем», летящий в Тулу с запасом шоколада для различных магазинов. И многоэтажные пассажирские пароходы. И Санкт-Петербургское шоссе, для большего удобства горожан и гостей столицы полностью превращенное в кристально-ледяное зеркало, по которому быстро скользят изящные аэросани. И пожарные бипланы, монопланы, множество воздушных пролеток…

– Фантазии, конечно, но все же. – Катя закрыла альбом с открытками. – Миша, а какое, по-твоему, будет будущее?

Ну вот, опять меня про будущее спрашивают, а я самозабвенно вру и выдумываю, как после войны наши космические корабли будут бороздить просторы Большого театра. А что делать? Правду ей говорить, что ли? Про грядущие великие потрясения семнадцатого и последующих годов рассказать? Но случатся ли эти потрясения вообще после недавних «изменений»? Большой вопрос…

Разумеется, начальничьи кресла долго пустовать не будут, а вместо Рузского и Иванова командовать фронтами назначат других, но как эти перестановки отразятся на грядущем ходе войны, теперь только одному богу известно. Мне же совершенно точно известно лишь одно: Мишке Власову и сидящему внутри его Михаилу Крынникову волей-неволей, но придется считаться с этими изменениями. А еще им усиленно нужно готовиться к новым поворотам судьбы, которые будут ох какими крутыми. Предельно опасная крутизна, вы можете мне поверить.

«Беда не приходит одна». Правда народная в который уже раз восторжествовала, когда на следующий день я, едва успев хоть немного познакомиться с дореволюционной Москвой, вынужден был вместе с ее жителями стать пленником очередных обстоятельств – на сей раз случившихся не в далеком Рио-де-Жанейро, Китае или даже в полосе Северо-Западного и Юго-Западного фронтов, а куда ближе… Здесь, в самой первопрестольной.

«Расцвела буйным цветом малина, разухабилась разная тварь» [37], – мрачно думал я, слыша о новой напасти, настигшей город в предновогоднюю пору. Притом напасти такой, что хоть нос на улицу не показывай. Ну что, дорогие мои москвичи, пережили вы день великих потрясений, так получите вдогонку еще один. В городе откуда ни возьмись объявилась и начала самым наглейшим образом бесчинствовать банда. И какая банда! Тут впору думать, что на дворе не январь пятнадцатого, а эдак ноябрь семнадцатого. Или даже июнь девяносто второго. Сани с вооруженными до зубов бандитами внутри и целая череда жестоких преступлений за сутки. Сначала средь бела дня дерзкий налет на кассу завода Гужона [38] Ныне ОАО «Московский металлургический завод „Серп и молот“». , откуда выгребли больше полумиллиона рублей. После кровавой чередой три ограбления домов фабрикантов с убийством хозяев. Затем на Страстной площади отморозки тоже решили пограбить. Правда, там они столкнулись с полицией, и началась пальба. Но револьверы одно, а когда с другой стороны кроме этого еще и парочка ручных пулеметов с гранатами – совсем другое. В итоге есть погибшие и раненые, но банда скрылась, чтобы вскоре снова начать буйствовать. По улицам ночной Москвы загрохотали выстрелы и взрывы. Бандиты колесили по городу и вламывались в жилые дома.

– Вот что, Миша, – говорил мне Игорь, в который уже раз проверяя купленный им еще до войны «Браунинг» и предварительно объявив в квартире «осадное положение», – не знаю, откуда эти неуловимые разбойники взялись и сколько еще будут бесчинствовать, но нам сейчас нужно держать ухо востро. Можно ждать чего угодно… Вот держи…

Игорь протянул мне свой револьвер. Вещь, конечно, хорошая, но вот «калаш» сейчас бы пригодился куда больше, раз такое дело.

Но, к сожалению, до «калаша» местной военной промышленности не добраться никогда, и потому обойдемся тем, что есть. Может так статься, что и не придется от этих новоявленных Ленек Пантелеевых отбиваться…

Нет. Отбиваться все же пришлось. В числе «пунктов грабежа» оказался каким-то образом и наш дом.

Вскоре в квартире отчетливо стало слышно, как внизу снаружи громко хлопнула входная дверь. Так вышибают с ноги. Слоновий топот, отборные матюки и ругань. Сейчас начнется. Ну почему они ломятся именно в квартиру Рублевских? Почему?.. Думать над этим недоразумением некогда, момент неподходящий.

– Открывайте, господа буржуи, по-хорошему! – послышался за дверью мерзкий голос. – Иначе мы вашу хатку сами подломим – ключик у нас от всех замков имеется!..