Сергей Бутко - Доброволец. На Великой войне [litres]

Есть в отряде еще пушечный «Гарфорд» с Путиловского завода под громким названием «Бессмертный». Здоровенный такой бронированный грузовик весом под девять тонн и двигателем в тридцать «лошадок». Едет медленно, максимум семнадцать верст в час на передних скоростях и три версты на задней. Я его изнутри тоже осмотрел как следует. Климат-контроль там явно не предусмотрен. Вместо этого в передней части над двигателем стоит водительская кабина. Бензобак под сиденьем шофера и его помощника. Средняя часть – пулеметное отделение, в котором кроме двух «Максимов» есть зарядный ящик на тридцать два пушечных патрона и хранится другое оружейное имущество. Всю заднюю часть броневика занимает вращающаяся на роликах башня с установленной внутри на тумбе трехдюймовой противоштурмовой пушкой. Кроме пушки есть там еще один «Максим». Стенки у броневика обшиты войлоком и холстом, имеются амбразуры с защитными заслонками. Коробка передач тоже интересная. Со специальной переходной муфтой, управляемой рычагом с места водителя. Это для того, чтобы все четыре передние скорости в задние переводить, а одну заднюю в переднюю. Есть и зеркало заднего вида со специальным броневым кожухом, установлено справа от кабины, но толку от него мало, как уверяет шофер [132] Как показала боевая практика, управление «Гарфордом» при движении задним ходом с переднего шоферского места с помощью зеркала на деле оказалось почти невозможным. Поэтому с осени 1915 г. «Гарфорды» начали оборудоваться кормовыми постами управления, а к концу 1916 г. было разработано и изготовлено заднее рулевое управление, следить за которым должен был еще один шофер. . А вот и один из них – командир «Разящего» поручик Горбунов. На Козлевича из «Золотого теленка» смахивает. Околыш фуражки закрывают авиационные очки, на ногах коричневые ботинки с крагами. Эмблема на погонах тоже примечательная: два похожих на велосипедные колеса с крыльями и пулеметом. Но сейчас не до эмблем, поручик явно чем-то обеспокоен. Рукой куда-то показывает. Что там?..

Да. Действительно. Тут не беспокоиться нужно, а орать. Только я пока не решил, от радости или от злости. Дилемма, однако.

Вопрос ребром: преодолели ли мы за прошедший месяц очередной позиционный тупик? Вроде бы преодолели. Мы наступаем, враг отступает, но c какой-то особой остервенелостью держится за любой сколь-нибудь мало-мальски пригодный к обороне плацдарм. Кое-где вообще возведены целые линии обороны. Вот и сейчас перед нашим отрядом, ставшим полноценным корпусом, стояла позиция, укрепленная всевозможными дзотами, дотами, подземными убежищами, блиндажами. И не подступишься к ним так просто. Кроме уже привычных берсерков, много огневых точек, заграждений, всевозможной «колючки» и заминированных рвов. И все это ради какого-то венгерского городка, превращенного в настоящий бастион. Почему мы должны штурмовать эту каменюку? Непонятно. Все, что мне удалось узнать и рассказать своей вновь полностью восстановленной сотне, так это коротенькие сведения о неком стратегически важном заводе, находящемся в этом городе. И готов я материться долго, усиленно и изощренно. Уже четыре дня тут идут упорные бои, а бомбардировщиков, пришедших в последнюю минуту на помощь к горстке людей, противостоящей берсеркам и танкам, в упор не видно. Испарились, как и «Горынычи». Хорошо, что хоть артиллерия помогает с броневиками, но…

Нужны ли царской армии свои танки? Нужны, и очень даже. Что в итоге мы получили в «обычной» истории? Про «танкетки» Пороховщикова и «Нетопырь» Лебеденко лучше умолчать. Полноценными танками все эти изобретения назвать сложно. Тогда что можно? Бронетрактор «Ахтырец» полковника Гулькевича? Построен и испытан в ноябре – декабре шестнадцатого, на фронт не попал, передан в Запасной броневой дивизион в Петроград в апреле семнадцатого, затем очутился в руках у большевиков, в октябре охранял Смольный, в московских боях участвовал, а после, переименованный в «Красный Петербург», на Гражданской воевал.

Или «танк Рыбинского завода» – это вообще одна сплошная загадка [133] Также известен как «Рыбинский танк» – проект среднего танка, разрабатывавшийся в Российской империи в 1915–1917 гг. Являлся одним из наиболее загадочных проектов бронетехники, созданных в России в период Первой мировой войны, из-за обрывочного и ограниченного объема информации о нем. . Но ведь досадный пробел в танкостроении можно исправить, пока есть время…

Короче, не понимал я «форточников» и не понимаю до сих пор.

Меж тем внешний и промежуточные рубежи вражеской обороны нами прорваны, и дело близится к штурму. Ночному. При свете прожекторов, как заверяет командование.

Мне одно только непонятно, как с броневиками они собираются проходить все эти препятствия. Танки бы сюда, но нет у нас пока танков. Может, не изобрели еще, а может, опять готовят мне и остальным пресловутый сюрпрыз, который я прямо сейчас лицезрю.

– Ну я вам эти задержки потом припомню, изобретатели хреновы, – тихо прошипел я, когда рядом с броневиками стали возникать Т-34. Так, во всяком случае, мне показалось, когда я увидел эти танки, выкрашенные в защитный цвет и с двуглавыми орлами по бокам. Один из танков остановился, люк открылся, и из него высунулся закопченный Голенищев…

Как он тут очутился, я уже не удивляюсь. Как и не удивляюсь Гойде и Морозову, покинувшим следом железное жерло машины, чтобы едва не задушить меня в объятьях. А субординацию кто соблюдать будет, черти?.. Но им все равно. Танкисты ведь – новаторы нового вида вооружения. Привилегии и прочее прилагаются.

Вот слушаю я Голенищева и понимаю, что технарь технаря всегда выручит. Даже в германском плену, где с русскими солдатами обращаются много хуже, чем с офицерами. Притом неважно, где именно проходит этот плен – везде и всюду картина примерно одинаковая и бесчеловечная:

– …Наконец, довели нас до города Геттинген. Погнали через город как мы были: голодные, измученные, запыленные, обожженные и опаленные от огня. Идем по улице, а кругом толпа смеется над нами, кричит, шумит, галдит, в ладоши хлопает. Ох, как было прискорбно. Довели до лагеря и еды дали: по фунту хлеба на каждого в сутки. Только мы его успели получить, как тут же с жадностью поели. Да и что там есть-то, кабы три пайка таких, может, и наелись бы, а так…

Обед тоже скудный – по маленькому черпачку картофельного супа. И на работу еще ходи после таких харчей, зубами щелкая, как волк голодный. Сперва нас на железолитейном держали, а после перевели на фабрику, где вырабатывают из торфа брикеты. Мерзкая работа, каторжная. Лезешь в яму саженей в сто глубиной, под ногами грязь, а сверху дождь льет. Придешь после работы в барак, а обсушиться негде. Так что иной раз и свет не мил был.