Александр Афанасьев - Врата скорби. Повелители огня [litres]

– Прикрой! – заорал кто-то.

Треск выстрелов по всей линии – дал понять, что пороха у морпехов – хоть немного, но все еще осталось…

Один из выживших офицеров – под пулями снайперов добежал до танка, с трудом взобрался на широченный отстегиваемый понтон, забарабанил по люку рукоятью Орла. На стук – выглянул танкист, совсем ошалевший и без шлемофона.

– Исправный?! – заорал офицер – с боекомплектом?!

– Ага… – танкист орал еще громче, они по жизни контуженные – а чо это, а?

– Врубайся! Цели по фронту видишь?

Танкист посмотрел – ему было проще. У него даже люк – откидывается вперед, превращаясь в щит. Это простые морпехи – в тельнике на пулеметы.

– Ой, ё…

– По вспышкам – работай!

– А наших там точно нет?!

Офицер психанул.

– Работай, говорят… – дальше совсем нецензурно.

– Есть…

Офицер скатился с танка, залег прямо у гусениц…

Танк ПТ-40, стоявший на вооружении морской пехоты – был вооружен спаркой из 12,7 миллиметрового лицензионного Браунинг М3 и казнозарядного восьмидесятидвухмиллиметрового миномета. Миномет – мог стрелять как навесом, так и прямой наводкой, и если против бронетехники – он играл только против легкой, то против живой силы – страшнее, наверное, не было. Для ориентира – танкист взял хорошо видимый отсюда маяк, с которого вел огонь пулемет. Первая мина – пришлась под самое основание и пришлась кстати – здание пошатнулось, подножье окуталось дымом. Внеся поправку, танкист перезарядился и выстрелил второй раз – весь верх башни окутался дымом, полыхнул вспышкой, полетели камни и еще что-то. Пулемет – огонь прекратил…

На берег – накатывалась все новая и новая техника. Легкие танки, трехосные амфибии – понтоны. В амфибиях – должны были быть они, если бы удалось их спустить на воду.

Огонь – прекратился почти сразу, мятежники… или кто тут есть – воевать с бронетехникой не собирались. Уцелевшие – отходили. Братва – пряталась за броней, пыталась прийти в себя. Тащили раненых.

У танка – фельдфебель со слипшимися от соленой воды и крови усами – сосредоточенно бил младшего офицера с амфибии. Он отмахивался и орал.

– Ну нельзя при крене три опускать аппарель, нельзя! Что мне – корабль топить, что ли…

Прибой – выносил на берег новых морских пехотинцев. Раненых, мертвых. Живых. Перед ними – был огромный город. Город, в котором уже было убито не менее двадцати тысяч человек – как потом установит следствие – и который требовал новой крови…

Несмотря на два серьезно поврежденных десантных корабля – оба удалось удержать на плаву, даже ценой того, что с одного пришлось сбросить всю технику, больше половины которой не удержалось на воде и утонуло. Ближе к вечеру – удалось окончательно закрепиться в районе пляжа Русалка и на плацдарме западнее порта. Но развить успех не удалось: поддержка была слабее, чем планировалось, а сопротивление – наоборот сильнее.

Позиции на дамбе – оказались занятыми противником, что предполагали. Одну подавили с воздуха, потеряв штурмовик. Вторую – забросали минами с минометов, выведя корректировщиков на гребень. После очередного попадания мины – в артиллерийском гнезде рванули боеприпасы…

Унтер-офицер Федорцов лежал на гребне взгорка рядом с каким-то зданием, основательно разрушенным в ходе дневного боя, и вел огонь по порту. Противоминная винтовка* калибра двенадцать и семь с всего лишь двухкратным оптическим прицелом – на тысяче восьмистах позволяла вести лишь беспокоящий огонь. Но хорошо, что нашел это – он никогда себе не простит того, что потерял свою, пристрелянную винтовку…

За спиной – послышались шаги, и он положил руку на автомат. Оружия было достаточно, и своего и трофейного. Они собирали его даже в полосе прибоя…

– Федорцов?

– Так точно… Ложитесь…

Незнакомый офицер с капитанскими нашивками – присел рядом, положил на землю ухоженную мосинку с цейссовским оптическим прицелом и длинной трубкой прибора Максима…

– Благодарю, господин офицер, но тут снайпер. Ложитесь…

– Обойдутся – с высокомерием сказал офицер – воюй…

– Откуда, господин капитан?

– Откуда… Чья она была – тому уже не понадобится… Воюй…

Федорцов ответить не успел – незнакомый капитан странно хлюпнул и начал валиться на бок. Федорцов успел лишь отшатнуться назад, чтобы не стать следующей целью. Он занял эту позицию только что и считал надежной…

– Снайпер!

Он перевернул капитана на спину. Капитан был мертв. Внизу – слитно ухнула минометная батарея, трое – поднимались к нему от подножья.

– Стой – заорал он – не подходи…

Братва остановилась.

– Ложись!

Он столкал им вниз тело офицера. Ногами.

– Простите, Ваше Благородие…

А винтовка пригодится. Спасибо, Ваше Благородие…

Снайпер работал не с порта, откуда-то ближе. Теперь – он был в этом совершенно уверен.

Но откуда ближе, если между их позицией и портом – только вода?

Капитану – помощь уже не требовалась. Помощь требовалась живым…

Где он может быть. Где? В любом случае – надо сменить позицию.

Он сполз чуть дальше по гребню и пополз. Здесь уже можно было пробежать, пригнувшись – но он полз, потому что не хотел больше передвигаться иным способом. Теперь – только ползком. Как говорил тот, кто учил его – врагу нельзя дать ни одного, ни единого шанса.

Надо подумать. Чутье подсказывало – снайпер где-то там, он засек противоминную винтовку – та дает сильную вспышку и звук – и ждет. Он знает, что самый главный его противник – другой снайпер. Он, Федорцов. Значит, он не успокоится, пока не уберет его…

Ползя, Федорцов наткнулся на труп. В форме, принятой для разведки, с сумкой на боку. Оружия рядом не было, куда делось – непонятно. И кто здесь погиб, как, почему его не унесли вниз – тоже непонятно.

Он уже привык к смерти – поэтому лег рядом. Тому, кто мертв – уже не поможешь, заботиться надо о живых. Но мертвый – у него можно позаимствовать оружие, патроны, провизию в крайнем случае – использовать его тело как баррикаду. Пусть мертвый – но он еще послужит живым…

У мертвого были часы – но они ему были не нужны. Зато в подсумке – он нашел три магазина с патронами к автоматической винтовке, подходящие к его снайперской и пачку печенья. Настоящего, сахарного печения, а не галет, какие выдают в армии. Он сорвал упаковку и сунул печенину в рот. Их вымочило соленой водой, оттого вкус был омерзительный, тошнотворный – но ему было все равно. Это была просто еда.

Где он может быть?

На обратном склоне? Они уже просмотрели его весь. Да, там достаточно мест для укрытия снайпера – но склон и просматривается и простреливается.