Игорь Жеравлёв - Перестройка 2.0 [СИ]

Я не хочу, чтобы плакали матери молодых ребят, погибших в дикой междоусобной войне в Грузии и Абхазии, Азербайджане и Армении, Приднестровье и Молдавии, в Чечне и Дагестане, в Южной Осетии, в России и Украине. Чтобы не было бомжей и беспризорных детей на улицах наших городов. Чтобы девочки не мечтали стать проститутками, а мальчики бандитами.

Вот этого я хочу всем сердцем своим и всем разумением своим и всей душою своею. Если хоть что-то из этого мне удастся воплотить, не допустить, изменить, то это и будет моей наградой. И для того, чтобы хоть что-то из предыдущего сценария не случилось, я готов на многое. В том числе, посылать людей на смерть и убивать самому. И умирать самому. Если не будет другого выхода.

Дверь открыл отец. И сразу, обнимая меня, закричал в сторону кухни:

— Мать! Иди, встречай своего любимого сыночка.

Охая, мама выбежала мне навстречу и обняла, и расцеловала. И засмеялась, парируя отцу:

— Да, это мой любимый сыночек! И твой, кстати, тоже.

Господи, как же это прекрасно — видеть их живыми, моих самых дорогих людей! Я смотрел на них и не мог насмотреться, при этом вспоминая их похороны. И зачем это в голову лезет, они ведь еще долго будут жить. А с моим браслетом, может быть, еще дольше.

Я вновь обнял отца и с силой прижал браслет к голой коже его спины. Он, если тепло, всегда дома ходил по пояс обнаженным. И тут же увидел, как голубое сияние окутало его. Потом взял руку матери и на секунду, как будто случайно, прижал браслет к ее запястью. И снова голубое сияние, исчезнувшее через мгновение.

Конечно, мама стала меня кормить, расспрашивать об учебе в университете. А отец ходил из кухни в комнату и обратно, тоже периодически вставляя несколько слов.

Я видел их радость, я видел их гордость за сына, который — на зависть всем, не курит, не пьет, герой, вернулся с войны целым и с медалями. А сейчас учится не где-нибудь, а в МГУ! Ни у кого из знакомых ребенок не поступил в МГУ, а наш поступил! И сейчас вот, приехал не с пустыми руками, привез из Москвы копченой колбасы и сосисок, и конфет.

— Невесту-то не нашел еще себе там? — это отец.

— Какая еще невеста! — вскидывается мама. — Пусть университет сначала закончит. Успеется еще, никуда невесты не денутся.

Ну, конечно, она-то уж уверена, что за ее сыночка любая с радостью пойдет! Милые мои, хорошие, славные. Я купаюсь в вашей любви и постараюсь никогда не подвести вас. Ведь это и из-за вас тоже я вернулся. Там, в том мире, я стал вашим позором. Простите меня, я так больше не буду.

Да уж, когда Егор Николаевич (а этого парня называть надо именно по отчеству, если такие люди его уважают и к его слову прислушиваются) по прибытии в Форос сказал, что будет тяжело, старшина (а тогда еще сержант) Володя Васильев только улыбнулся. Какие еще могут быть трудности для него, сержанта ВДВ, прошедшего войну и зверства духов в той проклятой крепости? Но сейчас, по истечении шести месяцев с того памятного дня, когда они все приняли решение, он был вынужден еще раз убедиться, что, уж если Егор Николаевич что-то говорит, то это именно так и будет.

Их не просто гоняли, их, можно сказать, гоняли насмерть. Их учили убивать из любого оружия, совсем без оружия, голыми руками и любым предметом, подвернувшимся под руки. Их учили водить любой вид транспорта: от мотоцикла, БТРа и танка, до новейшего вертолета! Конечно, всё это на уровне того, чтобы можно было завести, поехать и стрелять или завести, взлететь и сесть, но, блин, кого же из них готовят? А "тропа разведчика"? [40] Тропа разведчика — та же полоса препятствий, только сами препятствия максимально приближены к боевой обстановке (деревянные и каменные заборы, кирпичные стены c проломами, развалины зданий, колючая проволока, рвы, наполненные водой, мишени для метания ножей и гранат, наклонные лестницы, "чучела" солдат противника, яма c водой и перекинутым через него бревном. На "тропе разведчика" бойцы отрабатывают навыки скрытного перемещения, преодоления всевозможных препятствий, действия в траншеях противника, в помещении, навыки рукопашного боя. А "полоса риска" — участок, который преодолевается под самым настоящим боевым огнём из стрелкового оружия? А упражнения из курса горной подготовки? А переправа вплавь через реку c быстрым течением на подручных средствах? А преодоление проволочного забора под напряжением электрического тока? А ныряние на глубину и освобождение там от оружия и снаряжения? А переправа по канату через реку или горное ущелье в полном боевом снаряжении? А плавание в обмундировании и с оружием? А рукопашный бой с двумя — тремя противниками? А наблюдение за вскрытием трупов в морге?

А учебные классы? Английский язык, топография, история, инфокоммуникационные технологии и системы специальной связи, способы обнаружения слежки и ухода от нее, а ещё…, в общем, замучаешься всё перечислять. Похоже, из них готовят суперсолдат.

Но чаше всего Вовка вспоминает, как их награждали в Кремле. Сам Генеральный секретарь ЦК КПСС, в присутствии министра обороны и других высоких чинов, которых он и не знал, произнес прочувствованную речь. Правда, говорил он долго и путано, так что Вовка толком ничего и не понял, но это всё не важно. А потом министр обороны вручал каждому из них звезду героя Советского Союза, орден Ленина с грамотой от Президиума Верховного Совета СССР, также каждому медаль "За отвагу" и почётный знак воина интернационалиста. А потом зачитали приказ министра обороны о присвоении им внеочередных званий. Всем рядовым присвоили звание сержанта, вольнонаемным — звание младшего сержанта, ефрейторам — старшего сержанта, ему, сержанту — старшину дали. Товарища младшего лейтенанта сделали старшим лейтенантом, а товарищу лейтенанту вручили погоны капитана. С одновременным зачислением их в ряды сил специального назначения КГБ СССР.

И поехали они все по домам, в обещанный полковником отпуск. Он в родную Чувашию, в город детства и юности Чебоксары, который не видел уже шесть лет. Да, именно шесть. Призвали его осенью 1979 года, в ноябре. А в конце декабря, после прохождения курса молодого бойца, он уже был в Афгане. Где в апреле 80-го и попал в плен. Тогда, 10 апреля в ночном бою в провинции Пактия около кишлака Калай-Малай его ранили, и он потерял сознание. Почему его не добили, он удивлялся все пять лет страшного плена. Он спрашивал Бога, почему Тот не дал ему умереть тогда, почему обрек на такие мучения? Почему не позволил моджахедам перерезать ему горло, когда он отказался принять ислам? Ведь это же так просто — умереть и всё, вместо того, чтобы каждодневно терпеть унижения и побои, надрываясь на тяжелой работе! Теперь ему казалось, что он знал ответ на этот вопрос: потому что он нужен был для того, чтобы мстить. И будь уверен, Всевышний, я буду верной рукой твоего карающего гнева!