Сергей Ким - 2018: Далёкое Отечество

— Это… оно? — с сомнением поинтересовался Вяземский, по пояс высовываясь из люка бронемашины, когда та остановилась примерно в километре от населённого пункта.

— Нет, конечно, — насмешливо фыркнула Эрин, высовываясь из соседнего люка. — Это, так сказать, ширма, ложная позиция. Деревня Беловодье — вполне рядовой захолустный имперский хутор. Внесён во все реестры, жители не раз переписаны, платят налоги, ну и всё такое. Не к чему прикопаться.

— И ни один имперский проверяющий ни разу не задал вопроса, что лежит в холмах за деревней? — с ещё большим сомнением произнёс Сергей, бросая взгляд на виднеющуюся вдали гряду низких, поросших лесом, сопок.

И ещё майора не отпускало довольно неприятное чувство, что за ним сейчас пристально наблюдают. Почему неприятное? Потому что ощущение было, что наблюдают через прицел какого-то оружия.

— Человек склонен искать рациональные объяснения неизвестным вещам, — снисходительно поведала апостол. — В этом районе не пропадают люди, не шалят разбойники, всё тихо и мирно, так что вариант с тайным укрывищем Тёмных отмели быстро. Зато деревня богатая, много чего покупает и продаёт… Так что проверяющие полагают, что местные промышляют всякой мелкой нелегальщиной — с фейри торгуют, железо или медь плавят, может даже золото моют понемногу… Но раз беспокойства с нас никакого, то добрый пир по приезду ревизоров да увесистый кошель с деньгами смиряют любопытство проверяющих. Имперцы — тоже люди, просто так землю носом рыть не будут, особенно если НЕ рыть им выгоднее и спокойнее.

— Насколько я знаю людей, жадность некоторых индивидов контролю не поддаётся…

— И такие были, да. Но, поверь, Сергей, — девушка не слишком приятно улыбнулась, — к каждому можно найти подход. Там, где бессильны пряник или даже гружённый золотом осёл, может быть ооочень даже эффективен кнут.

— Разумно, — пожал плечами разведчик. — И раз уж мы тут остановились, то, надо полагать, ты должна отметиться здесь и подать сигнал, что всё в порядке. Потому что если я всё правильно понимаю, то эта «показная» деревня — первая линия обороны Анклава.

— О, ты всё правильно понимаешь, — подтвердила Эрин. — По сути — здесь проходит едва ли не единственный путь в Анклав. Холмы — это моренная гряда, не слишком высокая, зато, можно сказать, глубоко эшелонированная. Вокруг всякие заросли кустарников, редколесье, болота…

— …охрана с пулемётами в сараях, — иронично закончил майор. — Неплохо, неплохо.

— А чего это сразу в сараях-то? Может, они и так с пулемётами разъезжают?

— Лично я бы к усреднённой имперской деревне поставил бы и усреднённо-имперские… муниципальные силы самообороны. Копья, мечи, арбалеты — на виду, винтовки и пулемёты — на самый крайний случай.

— Эх, — досадливо щёлкнула пальцами Эрин. — Что ж ты так логично и правильно мыслишь-то…

Тем временем от деревни подошли и рекомые «муниципальные силы самообороны», как их изволил поименовать Вяземский — десяток всадников. На вид — вполне обычные воины этого мира. Из оружия — кавалерийские копья, длинные мечи у пояса, булавы и секиры в качестве вспомогательного оружия. Из доспехов — округлые шлемы типа шишаков с нащёчниками, наносниками и бармицей; длинные кольчуги с пластинчатыми вставками или чешуйчатая броня. Как уже знал разведчик, по имперской классификации такой доспех считался атрибутом средней кавалерии, а по меркам Восточного Предела — даже тяжелой. Внешне же имперцы до боли напоминали какое-то усреднённое древнерусское войско, что всё-таки было довольно забавно.

Впрочем, не забавнее того факта, что лёгкая имперская кавалерия так и вовсе напоминала самураев, которые изначально были не распиаренными махателями катан, а конными лучниками — много деревянных и кожаных пластин, немного металла в доспехах, добрые степные луки. Разве что вместо посконных катан же, имперцы предпочитали старый-добрый прямой меч.

Всадники приблизились плотной группой, остановились, за оружие не брались, хотя и держали под рукой. БТР рассматривали внимательно, но без особого благоговения или шока. Больший интерес у них явно вызвала Эрин и поднятое над «гиеной» алое знамя.

Вяземский перестраховался, поэтому на всякий случай оззаботился на предмет того, чтобы ни у кого на форме не имелось ни российских триколоров, ни имперских двуглавых орлов. Хотя Сергей и был в курсе того, что современный российский триколор «власовской тряпкой» обзывался совершенно незаслуженно, потому как вообще-то официальным флагом РОА считался военно-морской Андреевский стяг, но подстраховаться всё-таки было нелишним… Да и ведь кто-то из «белых» триколором тоже пользовался совершенно точно.

— Ваше святейшество, — старший конного разъезда — гладко выбритый сухощавый мужик лет сорока — коротко кивнул апостолу. — Вижу, миссия увенчалась успехом. Была ли лёгкой ваша дорога?

— Более чем, — с улыбкой похлопала по торчащему из люка копью Эрин. — Шлите весть в центр — я вернулась с добрыми вестями! И со мной прибыл представитель России.

Произнесла это она не на имперском, а на русском.

Всадник молча кивнул, коротко скользнул взглядом по Сергею, развернул коня, и разъезд двинулся обратно к деревне. А спустя пару мгновений прошло и ощущение чьего-то пристального взгляда.

Вяземский ещё раз огляделся по сторонам.

— Я был на прицеле, — майор не спрашивал, а утверждал.

— Разумеется, — спокойно ответила апостол. — Мало ли что. Заметил?

— Почувствовал.

— Хм. Любопытно…

— Кстати, что ответила этому… богатырю на русском, а не на имперском — это, надо полагать, условный сигнал?

— И это тоже, — усмехнулась девушка, вновь похлопывая по металлическому древку своего чудовищного копья. — Главное — продемонстрировать, что я в здравом уме и мне ничего не угрожает. Особенно — что мне ничего не угрожает. А пока у меня в руках Гаэ Асайл — мало что мне может угрожать.

— Значит, можем отправляться, не рискуя получить в борт снаряд из противотанковой пушки или кумулятивный файербол? — на всякий случай уточнил Вяземский.

— Что значит — можем? Должны!

Спустя час неторопливой езды БТР углубился в на удивление знакомые пейзажи — сопки, поросшие лесом, заросли кустарников, небольшие речки. Как будто и не в другом мире, а где-то на полигоне под Успеновкой на очередных батальонно-тактических учениях…

Однако ощущения были совершенно иные. Если магия, драконы, принцессы и богини создавали впечатление ожившей сказки — пусть и недетской, кровавой, но сказки, то сама мысль о советском анклаве заставляла вспоминать даже не сказки — легенды.

Вяземский не был ярым поклонником всего советского, как, впрочем, не был поклонником или противником ни Российской Империи, ни какого-нибудь иного отдельного периода истории своей страны. Разведчик считал, что всё это было и было, скорее всего, ни хорошим, ни плохим, а просто было.