Александр Михайловский - Великий канцлер

– Господин канцлер, – настойчиво произнес Коба, – скажите же наконец, что вы предлагаете. Только не говорите, что надо оставить все так, как есть, ибо жить простому народу при существующих порядках становится уже невозможно.

– Нет, – ответил Одинцов, – оставлять все как есть или отделываться чисто косметическим ремонтом (вроде отмены выкупных платежей) для России прямо противопоказано. Вы правильно сказали, что жить так дальше нельзя. Когда мы ехали сюда, в Санкт-Петербург, с Дальнего Востока, от всего увиденного у меня и моих товарищей сжимались кулаки. В отдельно избранных местах хотелось остановить эшелоны, высадить сопровождающую нас бригаду морской пехоты и перевешать все местное начальство и скотов-промышленников на фонарных столбах и деревьях. Кричащая роскошь одних и вопиющая нищета других приводят в ярость. У нас ТАМ тоже не все ладно, но ТАКОГО не видали уже лет девяносто. Авгиевы конюшни и то, наверное, смердели не так сильно. Мы готовы подписаться под всеми пунктами большевистской программы, кроме одного. Свергать императрицу Ольгу и разрушать государство мы вам не позволим, а в остальном для нас нет ничего невозможного. Сотрудничает же ваша партия с фабрикантом Саввой Морозовым. А мы способны дать вам значительно больше, чем две тысячи рублей в месяц на издание вашей «Искры». Государыня уполномочила меня предложить вам заменить требование низвержения самодержавия и диктатуры пролетариата на поэтапную социалистическую эволюцию, при которой опорным классом для государства будет не только рабочий класс и беднейшее крестьянство, но и прочие слои населения, занятые общественно полезным, созидательным трудом, в том числе и умственным.

– Это очень интересно… – медленно сказал Коба, – но заставляет задуматься, нет ли тут какого-нибудь обмана. С социалистами-революционерами вы, например, расправляетесь очень жестоко, несмотря на то, что они тоже хотят установить справедливость. Не получится ли так, что мы поверим в ваши обещания, раскроемся, а потом вы нас за одну ночь цап-царап – и дело в шляпе?

– Не получится, – хмуро ответил Одинцов, – с эсерами мы воюем насмерть, потому что их цель – именно разрушение государства и ниспровержение всего и вся, а программа у них только для отвода глаз. Будете более внимательно изучать семнадцатый год нашей истории, обратите внимание, что, дорвавшись до власти в феврале семнадцатого, эти сверхпопулярные у крестьянства деятели так и не выполнили ни одного пункта из своей программы, зато сумели довести государство до состояния полураспада, а выполнили их программу большевики, когда захватили власть в октябре.

– Я обратил на это внимание, – с легкой улыбкой сказал Коба, – но кроме эсеров, у нас еще имеются меньшевики. Почему вы не обратитесь за помощью к ним?

– А потому, – ответил Одинцов, – что эти люди в тяжелой форме страдают политической импотенцией, и никакой помощи, даже если они согласятся ее оказать, от них не дождешься. Господин Плеханов – это не больше чем пустышка, яркая обертка, внутри которой нет конфеты, и разговаривать с ним бессмысленно. Заболтают любой вопрос. Убивать как эсеров их, конечно, не за что, но единственная работа, которую можно доверить меньшевикам – это стоять пугалом на огороде и наводить ужас на ворон.

– Суровый вы человек, господин канцлер, – усмехнулся Коба, – и ведь не возразишь – именно поэтому мы с ними и размежевались, что от нас наша совесть требует действий, а они умеют только болтать. Что же касается вашего предложения, то я тут ничем помочь не могу. Мне самому кажется, что в нем есть рациональное зерно, и этот путь можно хотя бы попробовать; но принять его может даже не Старик или ЦК своим решением, а как минимум съезд партии, на который припрутся и меньшевики, и Бунд, и польско-литовские социал-демократы, которые у нас пока еще отдельное явление. Есть мнение, что ваше предложение будет провалено, причем все переругаются между собой до хрипоты.

– Ну, Сосо, – усмехнулся Одинцов, – если Стариком вы называете товарища Ленина, то, как вы говорите, есть мнение, что если он чего-то пожелает, то сможет увлечь за собой хотя бы фракцию большевиков. И этого будет достаточно. В противном случае нужных людей из этой партии придется выдергивать по одному, а всех остальных отправить в топку…

– Господин канцлер, – немного резко произнес Коба, – вы действительно готовы объявить войну большевикам то за то, что они откажутся от вашего предложения?

– А мы и так с вами воюем, – хмыкнул Одинцов, – потому что вы хотите низвергнуть самодержавие и разрушить государство, а мы все это защищаем. Протянутая мною рука с предложением мира и союза ничуть не отменяет того факта. А воевать мы умеем – можете спросить хотя бы у эсеров, заговорщиков и казнокрадов. Еще чего не хватало: деньги с народа по копеечке на государственные нужды собирали, а они их красть будут. Да черта с два!

– Хорошо, господин канцлер, – кивнул Коба, – я напишу письмо товарищу Ленину с изложением вашей позиции. А пока позвольте узнать – какое положение будет у меня самого? Ведь пока я вроде как арестант…

– Вам, Сосо, – сказал Одинцов, – как по похожему поводу в нашем мире сказал товарищ Ленин, требуется учиться, учиться и еще раз учиться. И учиться не только марксизму и истории нашего прошлого, но и прочим наукам. Для того, что вам предстоит в итоге, вы должны стать высокообразованным человеком с широким кругозором, ведь знания – это тоже сила и оружие.

– А что мне предстоит, господин Одинцов? – с интересом спросил Коба.

– Сначала, – ответил тот, – к примеру, вы будете редактором легальной и нелегальной большевистских газет. Причем нелегальная газета будет таковой чисто формально, потому что никто всерьез не будет разыскивать ее типографию и редакцию. А потом, лет через двадцать, в один прекрасный день вы займете мое место и поведете страну дальше, курсом к империалистическому социализму, или социалистическому империализму. Это будет видно позже, когда обозначатся общие контуры. Главное – это интересы России, а остальное побоку. А сейчас ступайте; я дам распоряжение Евгению Петровичу, чтобы вас из состояния почетного пленника перевели на положение дорогого гостя и предоставили вам доступ ко всей необходимой при вашей работе литературе. Желаю вам в этом деле всяческих успехов…

Ну вот, фигуры первого ранга расставлены на своих местах и отчасти приступили к работе; пришло время браться за второй эшелон, то есть за вакантные должности, не имеющие ранг министра, но тем не менее напрямую подчиненные канцлеру, то есть мне. Одна из первых задач, стоящих перед нашим правительством – это навести порядок с хлебной торговлей. Стопроцентную хлебную монополию на внутреннем рынке, при трезвом взгляде на положение вещей, мы вводить все же не стали, потому что так можно полностью прекратить снабжение продовольствием промышленных центров и вызвать для себя ненужные проблемы. Ведь свою государственную организацию, необходимую для обеспечения поставок зерна, нам еще только предстоит создать. По предварительным наметкам, это будет акционерная корпорация «Россзерно» со смешанным частно-государственным капиталом – одна из многих, предназначенных для решения стратегических задач.