Александр Михайловский - Великий канцлер

Некоторое время они шли молча. Потом она тихо заговорила; и голос ее был не таким как обычно:

– Знаешь, я думаю, что раз Господь таким чудесным образом позаботился о судьбе России, значит, там, в том будущем, с нашей страной произошло что-то страшное, что-то катастрофическое… Страшен, видимо, тот мир, раз уж пришельцы оттуда с таким пылом взялись переделывать тут все подряд – не иначе как для того, чтобы произошедшее у них никогда не случилось у нас… Наверное, многие это понимают. Вот и мой папенька тоже пребывает в полном восторге. Впервые с момента смерти государя Императора Александра Третьего государственный штурвал России сжимает твердая рука. Так вот, Коленька: теперь всем нам следует больше думать о России, нежели о себе. Всеми силами мы должны поддерживать Божьих посланцев. Вот наш долг в свете происходящего. А что же касается наших персональных судеб… тут, наверное, ты прав. Надо просто действовать по совести. Я поняла – теперь у нас будет совершенно иная судьба, чем в том мире. А раз так, то теперь мне ясно, что судьба человека ничем не может быть предопределена… Господь оставляет нам свободу воли, и наша судьба предопределяется исключительно нашими мыслями, поступками… и ничем, ничем иным…

Вызов в Гельсингфорс, поступивший от бывшего императора (а ныне только Великого князя Финляндского) Николая Александровича стал для меня полной неожиданностью. Я просто не понимал, для чего я мог понадобиться отставному государю. Но при этом я не видел для себя никаких оснований манкировать этим приглашением. Если я там нужен, то обязательно поеду, тем более что Гельсингфорс – мой родной город, побывать в котором я никогда не отказываюсь. Поскольку последние полгода я был прикомандирован к Кавалерийской школе, то за разрешением отбыть в Гельсингфорс я пошел к ее начальнику генерал-майору Брусилову. Тот был чрезвычайно занят, вследствие чего только махнул в мою сторону рукой.

– Конечно же, голубчик мой Густав Карлович, – рассеянно сказал он, – непременно поезжайте. Ежели так будет надо, то и отпуск мы вам выправим бессрочный. Хоть нам Николай Александрович теперь никто, а вот для вас, как для финского уроженца, он продолжает оставаться монархом.

Да уж, Алексею Алексеевичу сейчас не позавидуешь. За два дня до того разговора к нам в Школу заглянул Великий князь Михаил Александрович и имел с начальником школы весьма продолжительную беседу. О чем там шла речь, нам неизвестно, да вот только генерал Брусилов с тех пор будто сам не свой. Но это было уже не мое дело…

Получив разрешение, я отправился на Финский вокзал и сел на поезд. Так я делал всегда, когда мне хотелось посетить родной город. В пути мне пришлось провести почти весь день. Это только на карте кажется, что Гельсингфорс совсем рядом с Санкт-Петербургом, но на самом деле по железной дороге это больше половины расстояния от Питера до Москвы. В итоге на дорогу я потратил почти девять часов, ужасно утомился, в силу чего не поехал представляться государю на ночь глядя, а направился в свой городской дом. Там я привел себя в порядок, выспался и, зная привычки государя, рано утром отправился в Великокняжеский дворец. По пути меня немало удивил город – какой-то пришибленный, притихший, – и фланировавшие повсюду вооруженные матросские патрули.

У парадного входа вместо дворцовых гренадер, приличествующих этому месту, стояли солдаты совершенно невозможного вида, одетые в черно-зеленые пятнистые мундиры, из-под которых выглядывали полосатые морские тельники. Как же, знаем: это головорезы из особой бригады князя-консорта, герои Тюренчена и Цусимы, а также верные псы императрицы Ольги. Скажи при них о государыне плохое слово – загрызут насмерть. Впрочем, службу эти солдаты тоже знают на ять. Узнав мое имя и титул, а также то, по какому делу я явился во дворец, они, не колеблясь ни минуты, вызвали слугу – и тот сопроводил меня к курительной комнате, где государь после завтрака отравлял свой организм свежим никотином.

И Николай Александрович был там не один, а в компании седоволосого капитана первого ранга, незнакомого мне. Впрочем, об этом человеке я слышал… но никогда его прежде не видел. О господине Иванове в петербургском обществе говаривали разное. Одни называли его посланцем Князя Тьмы, другие – посланным Господом архангелом; но никто – подчеркиваю, никто – не мог назвать его пустым и случайным человеком, вроде отиравшегося подле Государя перед войной отставного ротмистра Безобразова. Впрочем, к моему появлению этот господин отнесся вполне положительно, и по тому, как он переглянулся с Николаем Александровичем, я понял, что приглашение, которое послал мне государь, было согласовано с этим человеком. И государь не преминул подтвердить мою догадку.

– Здравия желаю, Ваше императорское Величество, – первым поздоровался я, – подполковник Маннергейм явился по вашему вызову…

– Здравствуйте, дорогой Густав Карлович, – отозвался государь, – мы очень рады вас видеть. У нас с Михаилом Васильевичем на вас большие виды. Но только не надо нам льстить, называя Величеством. Я теперь всего лишь вассал своей любезной сестры, Великий князь Финляндский, и не более того – а значит, всего лишь Светлость. Впрочем, давайте оставим эту тему и поговорим о деле. Вы нам нужны, поскольку без вашей помощи нам придется тяжело.

– Слушаю вас, государь, – с тревогой в голосе произнес я. – Готов выполнить любое ваше поручение, каким бы сложным оно ни было.

Император и господин Иванов снова переглянулись, потом Николай Александрович с оттенком обиды (скорее, напускной) в голосе произнес:

– Господин Маннергейм, стоило Нам прибыть в Великое Княжество Финляндское, как ваши земляки отказали Нам в своей преданности. Сейм и Сенат отказались подчиняться Нам как своему государю, и на их сторону уже перешел Финляндский лейб-гвардии стрелковый батальон. То, что в городе пока не стреляют, ничего не значит – они надеются выжить нас из Гельсингфорса мирным путем, не производя ни единого выстрела. Кроме того, их пока еще пугает сводный батальон морской пехоты, который Наша сестра выделила нам в качестве личной охраны. Эти головорезы прекрасно вооружены и отлично обучены, а командир, нынешний князь-консорт, приучил их вступать в схватки с многократно превосходящим врагом. При этом им все равно, кого резать в дикой безудержной схватке: японцев или финнов. Кроме того, если бунт вырвется на свободу и мы не сможем справиться с ним самостоятельно, наша сестра государыня Ольга пообещала ввести сюда войска и, подавив беспорядки, ликвидировать Великое княжество Финляндское, включив его губернии непосредственно в состав Российской империи, а всех виновных в мятеже загнать в какую-то Воркуту. Конечно, это может случиться только после Нашей смерти; но кто знает, на что способны бунтовщики, твердо вознамерившиеся оторвать Финляндию от России… Мы слышали, что многие из них поклялись убить Нас при первом же удобном случае.