Владимир Поселягин - Я попал [litres]

– Понял, – кивнул Тарасов и, подозвав самого молодого из экипажа, объяснил ему, что делать, и отправил обратно.

Тут и те двое подошли, одним из них был бомбардир, зам командира борта. Тоже капитан, между прочим. Штурман, что тут тоже присутствовал, старлеем был. Чтобы время не тянуть, я сказал, поздоровавшись с новичками – обошлись обычным рукопожатием:

– Сейчас моя разведка работает впереди, там в четырёх километрах дальше целый батальон оборону создаёт, выясняют оборонительные позиции, схему минирования дороги, так что подождём. Как раз одного из ваших приведут. Сейчас покормим и вооружим вас. Я и мои экипажи уже поужинали. Танковым десантом побудете. Оружие выделю из личного экипажей. А то у вас одни пистолеты.

Вскочив на корму, я открыл люк и стал делать вид, что принимаю из рук экипажа оружие. Купил в магазине две СВТ и один ППД с рожковыми магазинами. К ним подсумки с магазинами к винтовкам и автомату. Отдал оружие трём летчикам, которые с интересом принялись его осматривать, оказалось, им оно не знакомо, только винтовка или карабин Мосина. На плакатах видели, как обращаться – знают, но в руках не держали. После этого я достал вещмешок с припасами. А потом подогнал японца. Вообще тяж стоял в одиночестве, остальные танки на пятьсот метров вперёд отогнал в качестве заслона, а японец в ста метрах позади изображал прикрытие тылов. Из него я достал ещё две винтовки, тоже СВТ, и два автомата с боеприпасами. Про гранаты не забыл, по три на каждого летуна. Потом отогнал японца обратно, отправив с ним тяж. Я был уверен, что летуны попытаются пообщаться с экипажем танков, которого на самом деле не существует, поэтому убрал раздражающий фактор. Мол, мои люди уже поужинали и сейчас нас прикроют.

Мы устроились на обочине, расстелив кусок брезента вроде импровизированного стола, и разложили пищу. Летуны стали есть, я лишь чаёк попивал из двухлитрового термоса. Но особо не налегал, чтобы на всех хватило. А ведь скоро ещё двое присоединятся к столу.

Лётчики были голодны. Почитай весь день не ели, так что быстро опустошали стол. В магазине я купил три каравая, шмат солёного сала, который летуны уже нарезали тонкими пластинками с розовыми прожилками, пяток луковиц и чеснока, два десятка варёных яиц, пирог с капустой, ну и большой котелок каши, из которого они по очереди ели. Ложки тоже я предоставил, считай подарил. Сказал, что трофейные, а сам купил в немецкой линейке магазина. Для тех двоих отложили долю в сторонку. Я же, разливая в три кружки и крышку термоса чай, пояснял некоторые моменты:

– Как вы понимаете, рейд такой, чужаков не терпит. Поэтому оставить я вас у себя не могу. Однако и бросить тоже. Мои парни не поймут. Поэтому сделаем так, повторим опыт майора Гаврилова. Захватим аэродром, и вы улетаете к нашим на трофее. Одном-двух, как повезёт. Перелетать ночью придётся, а как я знаю, для вас проблемы ночного полёта нет.

– Точно, – кивнул Тарасов. – Слушай, старлей, а там остальных моих парней не видно? Разведка твоя их не встречала?

– А сколько вас было?

– Двенадцать, полный экипаж. Я последним борт покидал, видел одиннадцать парашютов.

– А нашлось пока семеро, – задумчиво покивал я. – Нет, пока не докладывали. Я бы знал. Поищем.

Кстати, тот летун, которого отправили на поиски одиночки, уже нашёл его, и они торопились в нашу сторону. Всё это я по карте отслеживал, но летунам не говорил, поди объясни им такую осведомлённость. И так по краю хожу, танкисты мои из танков не вылезают, по естественным надобностям или ещё зачем, уже подозрительно. Вон, летуны явно в недоумении, что с ними даже поздороваться не пожелали. Поэтому я стараюсь не бывать с чужаками вот так долго, чтобы подозрений не возникало. Летуны интересовались всем: и необычным зверинцем из танков, они только в двух уверенно опознали советские машинки, в тяже моём и китайце, который я «тридцатьчетвёркой» называл. Остальные, мол, трофеи. Объяснял модели танков и описывал свой боевой путь, про Ковель тоже рассказал, да и вообще отлично поговорили. Тут на карте появилось ещё три зелёные отметки, я подозреваю, что это лётчики из экипажа Тарасова. Но проблема в том, что они были посреди красного пятна, того батальона, что окапывается, значит, они в плену. Нужно поторопиться, чтобы их не успели в тыл отправить. Пришлось разыграть небольшое представление. Те двое от опушки уже пошли по полю, через пару минут выйдут на дорогу, когда мой танк повернул башню в нашу сторону:

– О, похоже, новости, – вставая, сообщил я. – Сейчас схожу, узнаю.

Бегом, придерживая планшетку, я добрался до «десяточки» и, забравшись на броню, исчез в танке. Подождал полминуты, после чего погнал тяж с японцем к летунам. Подъехав, спрыгнул на дорожное покрытие и сообщил парням, здороваясь с новичком за руку:

– Разведка моя ещё троих ваших обнаружила. В плену они, у того батальона, что впереди окапывается. Видимо, только что в руки к ним попали. В общем, нужно поторопиться отбить, пока в тыл не отправили. Вы тут остаётесь и следуете за нами пешком. Разобью батальон, освобожу ваших и вернусь. Вы летуны, из вас танкодесант, как из соломы пуля. Так что мне будет спокойнее, если вы тут побудете. Подойдёте к месту боя, когда я закончу. Ну что, добро?

Тарасов, осмотрев своих летунов, кивнул:

– Добро.

Медлить я не стал. Оставив летунов на дороге, на максимальной скорости направился к немцам. Японец стал отставать, но когда расстояние увеличилось до шестисот пятидесяти метров, снизил скорость, потерять его я не хотел, тем более на глазах летунов. Те этот участок видели, это уже потом я ушёл за поворот, где сразу увидел немцев. Орудие тяжа хлопнуло, да и пушки остальных танков тоже начали стрелять осколочными снарядами по окопавшемуся противнику. До противника чуть более полутора километров было, поэтому, остановив колонну, я открыл прицельный огонь, пока японец нас нагонял. Орудия били по проявившим себя артиллерийским орудиям противника, а также по зениткам, которых тут тоже хватало. Видимо, по этой дороге из Варшавы их перекинули, где их довольно много было. Причём тут оказалось на удивление много «ахт-ахт», сначала я девять насчитал, а потом понял, что их шестнадцать, четыре батареи, так как все орудия вели прицельный огонь. Это расстояние для них вполне преодолимо. Я успел своими танками заставить замолчать три эти крупнокалиберные зенитки и ещё пяток дальнобойных противотанковых пушек, когда остался в одиночестве, мне просто расстреляли танки, которые не держали выстрелы пушек окопавшегося противника. Остались тяж и японец, что как раз приблизился к моему танку, стоявшему со сбитыми гусеницами. И, спрятавшись за его корпус, стал стрелять в сторону противника. Не безрезультатно, несколько точек погасло от разрывов его снарядов.