Владлен Багрянцев - Великий воин Албании Энвер Ходжа

— Значит ли это, — медленно произнес Геринг, — что они не пропустят наши войска к албанским границам?

— Боюсь, что так, мой фюрер, — на Риббентропа было жалко смотреть. Каждые несколько секунд он вытирал платком лоб, хотя в бункере совсем не было жарко.

"А потом они скажут — "Геринг трус, он не посмел напасть на Югославию, потому что боится большой войны с Англией и Францией", — думал фюрер. — Они этого ждут. Они надеятся, что я опозорюсь по полной программе. "Геринг, проигравший албанцам" — так они будут меня называть. И, разумеется, сравнивать с покойником Адольфом. "О, Гитлер бы не отступил! Он бы не сдался! Он бы довел войну до победного конца!" Пропади все пропадом… Ну уж нет. Если югославы откажутся попустить вермахт — они сами будут виновны в собственной гибели. Даже моих дипломатических талантов хватит, чтобы сколотить коалицию из Венгрии, Румынии и Болгарии. Или нет? Этот дурацкий трансильванский арбитраж… надо кинуть кость и тем и другим… быть может такой костью станет Югославия? Интересно, насколько серьезны были венгры, когда предлагали мне корону… об этом надо серьезно подумать… времени нет, время не ждет…"

— Господа, — решительно объявил Герман Геринг, — мы встретимся снова ровно через сутки. К этому времени я жду от вас, господа генералы, окончательно оформленного плана о нашей атаке на Югославию. От вас, господа разведчики, докладов о настоящем положении дел в Албании. И от вас, господа дипломаты, докладов о возможной реакции Москвы, Парижа и Лондона на наши решительные действия. Это все. Все свободны.

— Хайль Геринг! — прозвучало в ответ.

— Зиг хайль!

— Товарищ Сталин, здесь практически все, — вкрадчиво сказал товарищ Энвер Ходжа. — Чертежи танков и самолетов, самая полная история Второй Мировой Войны от первого до последнего дня, и самое, самое главное — список предателей. Хрущев, Брежнев, Власов, Тито, Димитров, Дэн Сяопин… их нужно обезвредить, пока они ни о чем не подозревают.

— Хм, — только и сказал товарищ Сталин, выпуская тонкое облачко дыма.

— Товарищ Сталин, — продолжал бессменный лидер албанской компартии, — под вашим мудрым руководством мы одержали победу в прошлый раз, в том старом мире, откуда мы пришли — одержим ее и снова. Малой кровью, могучим ударом. Фашистам против нас не устоять! Больше того, в этот раз мы не должны останавливаться на достигнутом. Вооруженные знаниями из будущего, мы сможем легко поставить на колени не только Италию и Германию, но и Англию, и Францию, и даже Америку! Весь этот мир будет принадлежать нам — коммунистам, передовому отряду рабочих и крестьян всей Земли, всемирной диктатуре пролетариата — как учил нас великий Карл Маркс, как завещал нам великий Ленин!!!

— Хм, — задумчиво пробормотал товарищ Сталин.

— Рот фронт! Да здравствует Сталин! — Ходжа уже не мог сдерживать себя. Переводчик едва поспевал за ним. — Да здравствует нерушимая советско-албанская дружба! Русский с албанцем — братья навек! Смерть шпионам! Смерть фашистам! Смерть врагам народа и югославским ревизионистам!!! В борьбе за дело Ленина и Сталина будь готов — всегда готов!!!

— Хм, — добродушно согласился товарищ Сталин.

Когда товарищ Ходжа покинул кремлевский кабинет, товарищ Сталин наконец-то соизволил вынуть трубку изо рта.

— А зачем нам два генеральных секретаря, товарищ Берия? — задумчиво спросил он и тут же вернул трубку на место.

Через несколько часов товарищ Энвер Ходжа, верный ленинец и вождь революции, мудрый брат и верный сын, а также любимый друг, скоропостижно скончался. Как стало известно из достоверных источников, сменивший его товарищ Рамиз Алия собирался проводить более взвешенную и осторожную политику.

В эти же самые дни, в далекой солнечной Флориде, некто Эрнест Хемингуэй заправил девственно-белый лист бумаги в пишущую машинку. Некоторое время он задумчиво смотрел куда-то вдаль, а потом решительно ударил по клавишам:

"Он лежал на устланной сосновыми иглами албанской земле, уткнув подбородок в скрещенные руки, а ветер шевелил над ним верхушки высоких сосен. Берег в этом месте был некрутой, но дальше обрывался почти отвесно, и видно было, как черной полосой вьется по ущелью дорога. Она шла берегом моря, а в дальнем конце ущелья виднелась лесопилка и белеющий на солнце водоскат у плотины…"

На другом конце северо-американского материка, в Лос-Анджелесе, было раннее утро, но человек по имени Орсон Уэллс не собирался ложиться спать. Последние несколько часов его пишущая машинка стучала без остановки, но мистер Уэллс даже и не думал останавливаться:

"…Немцы считают себя невинной жертвой ненавистного мира, жертвой всеобщего заговора низших рас и неполноценных народов. Немцы не способны признать свои ошибки. Мы могли игнорировать то, что происходило в Испании, Эфиопии или Италии, но в конце концов поняли из длинного списка собственных потерь — что значит смотреть в другую сторону. Люди доброй воли со всей планеты поняли, по ком звонит колокол, но только не германцы! Нет! Они по-прежнему следуют за своими богами войны, маршируют под звуки Вагнера, их глаза с восторгом устремлены на волшебный меч Зигфрида, и они знают подземные места тайных собраний, в существование которых вы можете и не поверить. Германская мечта пробудилась к жизни, и немец в сверкающей броне спешит занять свое место под знаменами тевтонских рыцарей. Человечество ждет своего Мессию, но для немцев Мессия — это не Принц Мира. Нет. Это еще один кайзер… еще один фюрер…"

В эти же самые минуты на далеком тайваньском аэродроме прогревали свои моторы японские бомбардировщики, готовые совершить очередной налет на многострадальный Китай; аннамский крестьянин, стоя по колено в воде, обрабатывал свое рисовое поле; а мелкий английский чиновник Эрик Блэр задумчиво листал только что полученный из Нью-Йорка журнал научной фантастики, где были такие строки: "Америка никогда не воевала с Евразией. Америка всегда дружила с Евразией".

И это все о них. На какое-то время.

КОНЕЦ