Сергей Кротов - Чаганов: Москва-37 [СИ]

Увидев меня в центральном холле аэропорта, Иван Михеев, сегодня – второй пилот МГ, поймал меня в свои сильные объятия и долго не отпускал.

– Лёшка – наш человек, – глотая слоги говорил он стоящему рядом Громову. – не сдрейфил тогда… я тебе так, Михалыч, скажу: смело можешь садить его в моё кресло – не подведёт.

– Приятно познакомиться. – Открытый добрый взгляд, железные тиски огромной ладони.

«Да, современная авиация – это не для хлюпиков. Попробуй поворочай штурвал самолёта, подави на его педали… А от предложения второго пилота просто отмахнулся, чувствуется что у Громова на хозяйстве – порядок, сам решает кому где место»…

Двоих корреспондентов центральных газет, в последний момент лишившиеся своих мест, Кольцову пришлось пересаживать в салон похуже, за кокпитом, а середину нашего – занял оператор, который напрочь заблокировал треногой своего киноаппарата выход пассажирам. Оборачиваюсь назад и сквозь двери проходной кабины пилотов виден длинный коридор аж до самого хвоста воздушного лайнера виден чинный ряд кресел и столиков перед ними с изящными настольными лампами. Вышитые скатерти и занавески радуют глаз аккуратными складками, на буфетной стойке сияет «обтекаемыми» формами, возможно, тот самый электрический самовар, что чуть не убил меня в первом полёте.

От крыльев самолёта одновременно отчаливают два грузовичка с движками в кузове, раскрутившими последнюю пару двигателей МГ.

– Сдержанный рокот моторов переходит в гул, – Раздаётся сзади громкий голос Михаила Кольцова. – «Максим», слегка переваливаясь на неровностях почвы… рулит по аэродрому и, наконец, выбирается на недавно построенную бетонную взлётную полосу. Рёв моторов заглушает всё вокруг… здание аэропорта ускоряет свой бег, потряхивание на стыках плит становится всё мягче и… вот «стальная птица» плавно отрывается от земли. С замиранием сердца смотрю вниз и в тысячный раз испытываю всегда новое чудесное ощущение взгляда с птичьего полёта, которое холодит сердце и превращает всё сущее на земле в модель-схему, вычерченную по линейке.

«Не ожидал такого, журналист-инноватор ведёт живой радиорепортаж с борта самолёта „Максим Горький“! Прямое включение»!

Рядом со мной на пороге между пилотской и штурманской кабинами маячит «золотое перо Союза» в наушниках и с выносным микрофоном в правой руке. Его левая рука лёгким взмахами акцентирует окончания фраз. Сидящий напротив Толстой кривится и закатывает глаза.

– Вот на горизонте появляется стая металлических птиц… – репотаж начинает походить на трансляцию с футбольного матча. – наш «Максим» делает величественный разворот и… оказывается во главе колонны военно – воздушных сил! Именно он будет открывать Первомайский военный парад!

– Товарищ командир, – одна из девушек-штурманов склоняется над установленным перед ней микрофоном. – от пересечения железной дороги с Ленинградским шоссе нужно держаться шоссе, которое приведёт к Красной площади.

– Слыша эти указания я с трудом скрываю улыбку, – доверительным тоном делится своими мыслями с сидящими в нашем салоне и со всей страной Кольцов. – я вспоминаю как этот самый пилот, что держит сейчас левый штурвал «Максима», блестяще совершил на моих глазах опаснейшую посадку у французского городка на реке Луаре, проявив свою исключительную способность ориентироваться даже в условиях абсолютно незнакомой местности, усложнённой темнотой и проливным дождём. Вряд ли сам пилот помнит этот незначительный эпизод своей многолетней воздушной работы, которая сделала его известным всему миру. Это – Михаил Громов, Герой Советского союза. Другой штурвал – в надёжных руках Ивана Михеева, орденоносного пилота. Сегодня с нами в полёте лучшие люди страны: рядом со мной сидит Алексей… (Толстой снисходительно поворачивает голову к репортёру, но Кольцов из под носа уводит у него микрофон)… Чаганов, недавно вернувшийся из зарубежной командировки. Еще два года назад он был никому не известным студентом, а сегодня – руководитель, в подчинении у которого сотни людей. Что вы пожелаете, Алексей Сергеевич, миллионам наших радиослушателей в этот праздничный день?

«Представил называется… звучит как: выпускник вуза съездил за границу за шмотками и получил тёплое место, пользуясь благоволением высокопоставленного знакомого. Ещё и улыбается, гад… Однако, если плюнуть на это, то какая уникальная возможность открывается передо мной: могу сейчас сказать всем гражданам Союза напрямую всё что пожелаю»…

Поднимаюсь с кресла и делаю шаг в проход, Кольцов снизу вверх протягивает мне микрофон и ободряюще, как припадочный, мелко трясёт головой.

– Желаю миллионам наших радиослушителей… – Начинаю я фразу, не имея ни малейшего понятия чем её закончить.

У Кольцова от удовольствия затуманились глаза. В моей голове идёт лихорадочный поиск подходящего текста или хотя бы лозунгов к этому Первомаю. Дело в том, что они перед каждым праздником утверждается в Политбюро. Это только кажется, что лозунги из года в год одни и те же, а на самом деле перед майскими праздниками за каждый – идёт борьба: на какое место в списке из сорока призывов поставить – «Да здравствует мировая революция»?

«А вдруг такое словосочетание уже не в тренде и вместо используют нечто иное? Лучше в эти тонкости не влезать, тем более, что в последнее время по причине страшной занятости не мог регулярно следить за партийной печатью. А что если»…

– … желаю всем нам, мобилизовать все силы на борьбу с фашизмом. Я – хоть и далёкий от политики человек, но понимаю, что Гитлер и его союзники на Западе и Востоке готовят новый передел мира путём захватнической войны. Япония готовится напасть на Китай, Германия – поглотить Австрию и захватить Чехословакию, но понятно, что основная их цель – СССР.

Перевожу дыхание.

– Что можем сделать мы, молодёжь, рабочие и инженеры, для отпора врагу? – Копирую интонации своего интервьюера. – Надо больше работать, каждому на своём месте, чтобы дать нашей армии всё необходимое для будущей войны. Поэтому предлагаю – в третьей пятилетке перейти с шестидневной на семидневную неделю…

– Спасибо, товарищ Чаганов! – Кольцов пытается вырвать у меня микрофон, цепляется за провод и я вижу за его спиной из двери радиорубки, расположенной за пилотской кабиной, выскакивает обрывок микрофонного кабеля.

«Прохвостом перед всей страной решил меня выставить?… А может и не ты, а кто-то другой, кому выгодно замазать выдвиженца Кирова чёрной краской… но, в любом случае, лови ответку»!

– И ещё одну… мысль хотел бы донести до… – оба пыхтим и тянем микрофон на себя. – миллионов радиослушателей: необходимо… усилить борьбу с троцкистами – агентурой… фашистов в нашем тылу…