Александр Михайловский - В дни Бородина [СИ]

Итак, битва закончена и теперь пришло время, как писал Лермонтов, считать раны и павших товарищей. Вторжение Наполеона мы отразили, но потери русской армии все равно оставались зашкаливающе высокими. В течение сегодняшнего дня были убиты и тяжело ранены не меньше ста двадцати тысяч человек, из них треть русских и две трети французов. С французами мы разберемся потом, а вот русские потери оказались почти такими же, как и в базовой версии реальности – около сорока тысяч человек. Единственная разница заключается в том, что ни один русский солдат и офицер не умер после часу дня – то есть с того момента, как я нечаянно благословил русскую армию Заклинанием Поддержки. Да и Михайло Илларионович подтвердил, что хоть и вовсе не был ранен тогда, а един миг будто скинул с плеч целых двадцать лет… Пришлось объяснять одному из величайших русских полководцев, что заклинание – то есть, простите, благословение – Поддержки действует в течении суток и применяется с целью подкрепить воинов в бою и не дать им умереть в случае тяжелого ранения. На большее по медицинской части у меня полномочий нет, не дал Небесный Отец дар излечения, да и не нужен он мне вовсе. Поэтому я только оказываю первую помощь, а чтобы по-настоящему излечивать ранения или болезни, необходим медицинский специалист с особыми талантами…

– Есть такой специалист, папочка, причем высококвалифицированный, – гордо заявила Лилия, по своему обыкновению взявшаяся невесть откуда. – Если кого-то опять требуется вылечить от старости, то я всегда готова. Как эта, как пионерка…

– Стара ты для пионерки, Лиля… – ответил я и спросил: – Ты зачем из Тридесятого царства сбежала? Или там раненые закончились? Думаешь, Галина Петровна без тебя одна справится?

– И вовсе я не сбежала! – капризно топнула ножкой Лилия. – Там сейчас вместо меня на диагностике в приемном потоке пашет моя энергетическая копия. Простые же все случаи для диагностики – огнестрельные, колотые, рубленые и резаные ранения. Да и у самой Галины Петровны руки как рентген. Провела – и все ясно. Я так не умею, мне гораздо дольше работать надо. Вот и вырвалась к тебе – так сказать, перевести дух, отереть трудовой пот с лица и поболтать за жизнь…

– Не прибедняйся, Лилия, – ответил я, – ты тоже кое-что можешь, чего не может никто, разве что за исключением Небесного Отца. Но он в практикующие врачи не рвется. У него и своих забот достаточно.

– Я понимаю, – вздохнула Лилия, пожимая плечами, – но все-таки, папочка, мне иногда хочется побыть маленькой капризной девочкой, которая залезает папе на коленки и просит рассказать сказку. Но не получается. Сегодня вы с дядюшкой опять устроили такую войну добра со злом, что дым стоит коромыслом, а раненых все несут и несут. При этом стоит помнить, что когда мы покончим с вашими любимыми русскими, придется взяться и за французов. Ведь, как говорит Галина Петровна: «Политика – вещь мимолетная, и только клятва Гиппократа вечна и незыблема».

– Это было неизбежно, – сурово ответил я, – ты же знаешь, когда Злу уступают без боя, то в несчетных количествах несут уже не раненых, а трупы. Что же касается раненых французов, то я целиком согласен с Галиной Петровной, ибо вчерашние враги могут стать завтрашними друзьями.

Ну хорошо, папочка, – согласилась Лилия и тут же воскликнула: – О, кажется, мне нужно бежать! На диагностике, наконец-то, обнаружился тяжелый случай, который требует применения всех моих талантов!

Хлоп! – только что тут была Лилия в белом халатике, шапочке и со стетоскопом; и вот ее уже нет, остался только пыльный вихрик на том месте, где схлопнулся мгновенный межмировой портал. Та методика, которой для перемещения между мирами пользовались Лилия и ее родня, в общих чертах напоминала технологию подпространственных прыжков, которую практиковала межзвездная цивилизация «Неумолимого». Разница заключалась только в том, что «олимпийцы» гораздо лучше контролировали собственное тело, чем пилоты галактической империи свой корабль, а потому могли вытворять такое, что недоступно ни одной технике. При этом все то время, пока шел разговор, я имел честь любоваться сменой различных выражений на лице Михайлы Илларионовича. Не верящий своим глазам, озадаченный и изумленный Кутузов – это, знаете ли, нечто особенное, как и выражения лиц генералов из его свиты. Большее недоумение и изумление, наверное, мог бы вызвать только неподвижно зависший над Бородинским полем «Неумолимый».

– Сергей Сергеевич, – обратился ко мне генерал Кайсаров, который при Кутузове исполнял обязанности главного подхалима, – скажите, что это за прелестное дитя и почему оно все время называет вас отцом?

– Этому прелестному «дитю», – ответил я, – уже более тысячи лет возраста. На самом деле под личиной милого ребенка скрывается самая обыкновенная олимпийская богиня, которая, с одной стороны, считается бессмертной, а с другой стороны, может сохранять свой видимый возраст в тех пределах, которые для нее комфортны. Поскольку специализацией Лилии с момента рождения сделались первые подростковые любови, то она и выглядит как девочка, которая только собирается стать девушкой. И, пожалуйста, не ройтесь в памяти, пытаясь припомнить такую древнегреческую богиню. Лилия родилась уже в изгнании и почти неизвестна за пределами своего родного мира. Случилось это тогда, когда ее мать Афродита-Венера в очередной раз загуляла как кошка по весне и потом не могла припомнить ни мест, в которых побывала, ни мужчин с которыми спала. Официальный Афродитин супруг Арес-Марс, конечно же, был далеко не в восторге от поведения своей супруги и преизрядно ее поколачивал. Вдосталь тумаков доставалось и маленькой Лилии, существу особенно доброму и беззащитному, помимо своих основных обязанностей, склонному к занятию медициной. Что может быть благороднее, чем оказание помощи болящим и страдающим от ран. Кстати, бедная девочка так и не смогла реализовать свои медицинские таланты в родном мире, потому что все врачевание там подгреб под себя Асклепий с семейством, который не упускал момента шпынять Лилию за нарушение его монополии. Так продолжалось примерно тысячу лет, пока наши судьбы – мои, Афродиты, Лилии и Ареса – не пересеклись на узкой дорожке и я не свернул этому оглоеду шею, вступившись за слабую тиранимую женщину и ее ребенка. С тех пор Лилия, которая решила покинуть родной мир и отправиться в странствия вместе с моей командой, несколько иронично и зовет меня папочкой, намекая на обычаи тех народов, у которых мужчина, убивший в честном бою другого человека, бывал обременен необходимостью заботиться о его вдове и сиротах. Впрочем, по нашему счету, случилось это уже года полтора назад, и с тех пор Лилия, позабывшая о своих прежних обязанностях, полностью отдалась врачебной деятельности, проявив в этом немалые таланты.