Александр Михайловский - В дни Бородина [СИ]

– Да уж, Сергей Сергеевич, – задумчиво произнес Кутузов, – хоть и хочется поверить в ваш рассказ, но слишком уж он невероятен. С другой стороны, сегодня вы наворотили на этом поле столько всякого разного, закончив это сражение с совсем неожиданным для нас итогом, что я даже не знаю, что в вашем рассказе правда, а что не очень. Был во времена моей молодости граф Калиостров, который тоже болтал нечто подобное; люди ему верили, а в результате все оказалось грандиозной мистификацией. Вы, пожалуйста, не обижайтесь на старика, возможно, вы кристально честны, а ваше повествование – образец правдивости, но для нас ваши слова звучат как самая настоящая сказка. Конечно, ваши ужасные боевые механизмы, поставившие такую впечатляющую точку в сегодняшнем сражении, выглядят еще более невероятно, чем ваш рассказ о личном знакомстве с олимпийскими богами, но их хотя бы можно пощупать своими руками и убедиться в том, что это не морок…

– Нет ничего проще, Михайло Илларионович, – пожав плечами, ответил я, – чтобы вы могли убедиться в моей полной правдивости, возможно организовать ваш официальный визит на нашу базу в Тридесятом царстве, где происходит лечение раненых в этой битве, чтобы вы могли убедиться, что все так и есть, а заодно пожать руки русским солдатам и офицерам, которые, как и положено русским воинам, храбро и беззаветно сражались сегодня с лучшей армией Европы. Но сразу предупреждаю, что щупать встреченных античных богинь с целью убедиться в истинности их существования все-таки нежелательно. В ответ можно получить пощечину или даже кое-что похлеще…

Кутузов некоторое время помедлил, потом произнес:

– Пожалуй, Сергей Сергеевич, я склоняюсь к тому, чтобы принять ваше предложение. Но только не сегодня, а завтра с утра, как говорится, на свежую голову. Сейчас же мне необходимо срочно составить донесение государю-императору Александру Павловичу, в котором я просто обязан проинформировать его о состоявшейся битве, вашем в ней участии, а также прочих обстоятельствах сегодняшних событий, включая пленения Бонапартия и его гвардии вашими войсками. Сразу должен вам сказать, что его величество будет весьма недоволен тем обстоятельством, что, забирая Бонапартия в плен, ваш офицер даже не озаботился тем, чтобы взять с этого выскочки обязательство отречься от французского престола…

– Неудовольствие Александра Павловича мы как-нибудь переживем, – ответил я, – ибо служить я поклялся не этому конкретному монарху, а России в целом. Впереди большая игра, и Наполеон Бонапарт должен сыграть в ней очень важную роль, превратившись из врага России в ее друга. Есть по этому поводу один замысел, но о том пока молчок. На сем позвольте откланяться, а чтобы вам не было скучно, для первоначального информирования оставляю тут с вами генерала Костенецкого, с коим я имел содержательную беседу. Можете верить каждому его слову, ибо этот человек не склонен ни ко лжи, ни к преувеличению и приукрашиванию. Хоть банником ему сегодня помахать не пришлось, но все же видел он немало и может об этом вам рассказать. Встретимся завтра на этом же месте. При себе имейте свиту человек в десять, составленную из людей умных и неболтливых. На этом, пожалуй, все, Михайло Илларионович, до встречи.

С этими словами я развернул коня и вместе со свитой ускакал в открывшийся прямо перед нами портал. Да, теперь у меня была такая возможность – открывать порталы в любом месте этого мира, и появилась она ровно с того момента, как Бородинское сражение завершилось нашей победой, а сам Бонапарт попал в плен, что означало необратимое изменение истории. Кстати, после встречи с Кутузовым я торопился как раз туда, на Шевардинский холм, чтобы собственными глазами увидеть того, кто сумел оседлать энергию Великой французской революции и основательно тряхнуть зазнавшуюся в своей спеси старушку Европу. У меня в этом человеке были свои резоны и я не собирался упустить ни одной возможности, чтобы сделать этот мир лучше и чище.

07 сентября (26 августа) 1812 год Р.Х., день первый, 16:35. Московская губерния, Бородинское поле, деревня Шевардино, Ставка Наполеона.

В страхе и волнении французские солдаты и офицеры ожидали решения своей участи, и лишь Император был спокоен как удав. От лишних волнений беспокойств его хранила вера в свое исключительное предназначение, своего рода «мания величия лайт». Он верил, что самое страшное уже позади, что все обойдется… И вообще, если бы неведомый ему пока Артанский князь хотел его убить, он просто приказал бы обстрелять его ставку из своих орудий и покрошить гранатами Шрапнела все командование Великой Армии (включая и его, Наполеона) в мелкий бефстроганов. А раз он до сих пор жив и даже, более того, капитулировал, почти не поступившись своей честью, значит, ему он вот-вот получит предложение, от которого нельзя отказаться. И сделает это предложение лично Артанский князь, иначе невместно.

И вообще Наполеон знал, что князья бывают разные. Одним «князьям» ничего не значащий титул в награду за труды пожаловали их владыки. Другие княжеские роды столетьями передают это (тоже, в общем-то, ничего не значащее) звание из поколения в поколение. А вот третьи (такие, как этот Артанец) сами по своей сути являются самовластными владыками, с властью, ничуть не меньшей, чем у королей и императоров. Эти – самые опасные, жестокие и беспощадные, идущие к своей цели по трупам побежденных, по колена в крови. Проиграв сегодняшнюю битву, Бонапарт оценил железную хватку своего победителя, ибо не было сомнений, что победил его именно Артанский князь, со своим небольшим, но прекрасно обученным и вооруженным войском, а огромная русская армия играла в этом деле важную, но далеко не ведущую роль.

Этот старый дурак Кутузов перед боем вывел из действия половину своей артиллерии, отправив ее в резерв. Благодаря этому французские орудия господствовали на поле битвы до самого полудня, картечью и ядрами расстреливая стоящие неколебимо русские полки. Нет, конечно, резерв в сражении необходим, да только артиллерия в резерве – это нонсенс. Пушки должны непрерывно воздействовать огнем на противника и его укрепления, чтобы брошенные из резерва в решающий момент боя свежие полки могли решить ход сражения в свою пользу. Наполеон признавал, что своим мужеством, силой и отвагой русские солдаты стяжали право быть непобедимыми, и при лучшем командующем могли бы одержать победу и без посторонней помощи. Но только Артанский князь, появившись на поле боя, изменил это положение в свою пользу, мастерски комбинируя артиллерийский обстрел с пехотными и кавалерийскими атаками; и первое, чего он добился на пути к победе – подавил французские пушки.