Александр Михайловский - В дни Бородина [СИ]

Закончив с Наполеоном, который после моих слов молча переживал моральное Ватерлоо, я повернулся к Кутузову и заговорил уже по-русски:

– А вы, Михаил Илларионович, подумали о том, что будет после этой победы? Ведь как только в Европе станет известно, что Наполеон разгромлен и находится в плену, к России сразу набежит такое количество союзников, что станет не продохнуть; и в первых рядах будут Австрия и Пруссия – то есть такие друзья, с которыми и никаких врагов не надо. Зацелуют, исслюнявят, будут душить в объятьях и жалеть, что не до смерти. Потом – победоносный марш на Париж, реставрация Бурбонов… и назад, к своим городам и весям. Но только позвольте вас спросить – нахрена нам, русским, сдались эти Бурбоны, когда они были нам друзьями и зачем потребовалось убивать льва, чтобы на его месте развелась целая стая шакалов?

– Господин Серегин, – ответил Кутузов, – только не надо меня убеждать. Я и сам не особо большой охотник ходить в Европу с походами и прекрасно понимаю, что из себя представляют пруссаки, а что австрийцы. Но это вы, как государь самовластный, над которым есть только один Бог, а более никого, можете вертать свою армию куда захотите и никто вам не указ. Я же всего лишь генерал от инфантерии, а не царь-государь, а потому вынужден повиноваться приказам из Санкт-Петербурга. Как государь-император Александр Павлович решит, так оно и будет, а он зело на Бонапартия обижен, особенно за последнюю его каверзу с вторжением вглубь России…

– Один пиит, – сказал я, – который сейчас еще бегает в коротких штанишках, в скором времени напишет об Александре Павловиче вот такие строки*:

Властитель слабый и лукавый,

Плешивый щеголь, враг труда,

Нечаянно пригретый славой,

Над нами царствовал тогда.

Его мы очень смирным знали,

Когда не наши повара

Орла двуглавого щипали

У Бонапартова шатра.

Гроза двенадцатого года

Настала – кто тут нам помог?

Остервенение народа,

Барклай, зима иль русский Бог?

Но Бог помог – стал ропот ниже,

И скоро силою вещей

Мы очутилися в Париже,

А русский царь главой царей....

Примечание авторов:* десятая глава из Евгения Онегина.

– Вот это точно, – прищурил Кутузов свой единственный глаз, – государь-император Александр Павлович у вашего пиита получился как живой. Я, конечно, не хочу умалить ваших возможностей, но они никак не отменяют того обстоятельства, что именно русскому царю царей теперь решать, что будет дальше с Европой…

– Уважаемый Михаил Илларионович, – ответил я, пожав плечами, – ведь это сегодня Александр Павлович является всероссийским императором и, может быть, будет им завтра; а о том, что будет послезавтра, ведает лишь Бог. Тот самый Бог, который отдал мне ваш мир для исправления и вразумления. И можете не беспокоиться – никакого цареубийства, как при устранении Петра Третьего и Павла Первого, не будет. Это я вам гарантирую. Я уже не раз свергал с престола разного рода государей и правителей, и все они оставались живы и здравствуют до сих пор, при этом даже пользуясь относительной свободой. Просто появятся вдруг на темной стене опочивальни огненные слова «Мене текел фарес», или мой юный помощник наложит на Александра Павловича заклинание «мук совести», или, на самый крайний случай, однажды поутру Александра Павловича просто не найдут в своей опочивальне… В любом случае, если мы хотим изменить пути этого мира к лучшему, на российском престоле должен очутиться более вменяемый персонаж. После длительных размышлений я остановился на персоне юного Николая Павловича. А вот чтобы юный царь сгоряча не наломал дров и чтобы его не обсели разного рода сладкоголосые нечистоплотные люди, вам предлагается место его наставника и Великого Канцлера. Николай Павлович – юноша многообещающий, но неопытный и увлекающийся разными внешними проявлениями вещей, поэтому при нем необходим такой мудрый и многоопытный человек как вы. Здоровья, чтобы вам хватило дотянуть и до столетнего юбилея, мы вам обеспечим, так что решайтесь, Михаил Илларионович…

Внимательно меня выслушав, Кутузов задумался, не говоря ни «да», ни «нет», но как раз в этот момент заговорил Наполеон Бонапарт, для которого энергооболочка давала синхронный перевод на латынь.

– Так, значит, месье Сергий, – сказал император французов, – вы действительно не собираетесь требовать моего отречения или каким-то другим способом свергать меня с французского престола?

– Разумеется, не собираюсь, – ответил я, – да и зачем? Моя задача – сделать так, чтобы вы, месье Буонопарте, поняв бесперспективность этого занятия, никогда больше не пытались нападать на Россию. Если вы согласны на это простое правило, то мы можем разделить Европу и весь мир на две половины, и русские с французами будут являться его совладельцами. Вопрос, понимаешь, только в том, как обеспечить чистоту эксперимента, чтобы ни одна из сторон не возжелала нарушить его правила. Если это удастся, то тогда все остальные, включая заносчивых британцев, могут катиться к дьяволу, потому что их время ушло.

– Месье Сергий тоже не любит британцев? – понимающим тоном спросил Наполеон.

– Не то слово, месье Буонопарте, – ответил я, – меркантильные, беспринципные, не держащие своего слова люди не нравятся никому, но сейчас это не предмет обсуждения. Сейчас мы говорим о русско-французских отношениях, в которых пока что тоже не все ладно…

– Я вас понял, месье Сергий, – кивнул Бонапарт, – но должен сказать, что эти неурядицы возникли отнюдь не по моей вине. Пять лет назад я уже побеждал русского императора Александра, и, не вторгаясь на территорию России, учинил с ним мир в городе Тильзите на реке Неман, но, к моему сожалению, условия того соглашения были грубо нарушены, в результате чего я был вынужден начать против него новую кампанию…

– Франция, – сказал я, – продает в Россию одни предметы роскоши и почти не дает товаров машинной выделки, остро необходимых русскому хозяйству. Кроме того, вы не закупаете в нужных количествах хлеб, пеньку, лен и корабельный лес – то есть все то, что является предметом традиционного русского экспорта в Англию. Если всерьез придерживаться вашей программы, то русская казна перестанет пополняться пошлинами и налогами, разорятся многие купцы и заводчики и целые области придут в запустение. И это факт. Ваша континентальная блокада, конечно, создала британцам некоторые затруднения, но она также вызвала ненависть к вашей империи со стороны многих европейцев, а также подстегнула контрабандную торговлю. В некоторых случаях контрабанда идет буквально на государственном уровне, потому что королям и герцогам тоже хочется кушать. Дальше понимайте сами, стоит метаться и ремонтировать эту протекающую во всех местах плотину или попробовать вместо Континентальной блокады придумать что-нибудь более эффективное…