Андрей Посняков - Синяя луна

Нойон вытащил первый попавшийся документ:

«О переводе Си Ляня, чиновника третьего ранга седьмой степени ведомства общественных амбаров, на вышестоящую должность чиновника второго ранга седьмой степени в виде исключения без сдачи переводного экзамена ввиду высоких морально-этических качеств упомянутого выше чиновника и в связи со служебной необходимостью. Характеристика и рекомендательные письма прилагаются».

М-да-а-а… Баурджин только головой покачал – советская бюрократия отдыхает! Что там ещё?

«Докладная записка об изменении ранжирования системы получения звания учёного шэньши при обязательной сдаче установленных законом экзаменов на следующие категории: выдающийся талант, знаток канонических книг первого, второго и третьего рангов, даровитый учёный, выдающийся учёный, знаток законов – с первого по четвёртый ранги – знаток письменности, так же, с первого по четвёртый ранги, знаток математики. А так же – и на следующие категории, как то: знающий одну историю, знающий две истории, знающий три истории, знающий книгу „Обрядов“, знающий „Книгу перемен“, рекомендованный провинцией, способный подросток».

Прочитав сие, князь только головой покачал – как-то не очень-то ему было охота вникать в необходимость изменения ранжирования. Отодвинув в сторону стопку с «прочими входящими», Баурджин потянулся было к прошениям, но в последний момент передумал и вытащил бумаженцию из пачки отчётов.

«Отчёт школы Гай-цзысоу. Школа имеет учащихся 306 человек, из которых: шесть человек – сыновья и внуки гражданских и военных чиновников третьего ранга и выше, восемьдесят два человека – сыновья заслуженных чиновников, пятнадцать человек – сыновья обладателей титулов „сян гун“, остальные – дети и внуки городских чиновников четвёртого ранга, и один человек – из деревни Гао-чуй, проходящий по двум рангам – „рекомендованный провинцией“ и „способный подросток“. На содержание школы затрачено… столько-то лянов серебра, при сем учащиеся показали следующие знания…»

Через пару часов вдумчивого чтения Баурджина уже начало тошнить от названий должностей и рангов, в которых он, что и говорить, понимал пока мало что. И должности, и ранги, конечно, копировали южно-китайскую традицию империи Сун, но весьма своеобразно, не так, скажем, как в чжурчжэнском царстве Цзинь, хотя и там тоже всё было не в точности так, как у Сун.

Даже вино лезло в горло с неохотою! Во, доработался.

Устало потерев виски, наместник позвонил в лежащий на столе золотой колокольчик – тот час же явился Чу Янь, почтительно застыв на пороге.

– Это – что? – взяв в руки отчёт школы Гай-Цзысоу, Баурджин нехорошо прищурился.

– Отчёт, господин наместник, – несмело доложил мажордом.

– Вижу, что отчёт… Что он делает у меня на столе, а? В городе что, нет ведомства, которое занималось бы образованием?

– Есть, господин. Но традиция требует, чтобы вы…

– Вот что, Чу Янь, традиции будем ломать, – хлопнув рукой по пухлой стопке бумаг, решительно заявил князь. – Иначе мы просто утонем в этом бумажном море. Итак, вот по этому конкретному отчёту, по школьному. – Баурджин усмехнулся. – Как-то он странно составлен. Странно, и я бы даже сказал – запутанно, быть может, даже нарочно запутанно. Ведь что нужно от школы? Что бы готовила молодых людей, обладающих конкретными знаниями. А что мы тут видим? Вот чем «даровитый учёный» отличается от «выдающегося учёного»?

– Это разные ранги, господин, и, соответственно – разные должности.

– Да про должности-то понятно, – наместник раздражённо махнул рукой. – Ни черта не понятно, в каких областях они специалисты, все эти «учёные»? Вот «знаток математики» или «знаток письменности», «знаток законов» – тут всё конкретно, сомнений нет. Кстати, Чу Янь, мне нужен толковый, исполнительный и чрезвычайно работоспособный секретарь…

– О, господин! – мажордом прямо-таки воссиял ликом. – Внуки и сыновья самых важных чиновников будут безмерно рады столь высокой чести!

– Нет, – нойон поморщился. – Ты не совсем меня понял, Чу Янь. Эта должность отнюдь не будет синекурой, она не для бездельников, я хочу сказать. Работы, сам видишь, много, очень много. Изменить форму отчётов, наладить прямой контакт с ведомствами, хорошенько пересчитать все расходы, сравнить с доходами, проанализировать… Скучать, в общем, некогда. Ты подбери мне толкового человека, а лучше – парочку или сразу трёх, я уж потом сам из них выберу. Да… И что б они все обязательно имели звание «знатока математики».

– О, таких не столь много, мой господин, – поклонился Чу Янь. – Математика – трудное дело. Ну, конечно, не труднее изучения канонических книг. Когда вам предоставить юношей?

– Как можно быстрее. Да, уже доставили списки из тюрем?

– Да, я сейчас их принесу, господин.

Мажордом удалился и тут же вернулся с бумагами на серебряном подносе:

– Вот, господин.

– Вижу. Ставь же их сюда, на стол.

О-о-о-о!!! Опять! Опять!! Опять!!! Опять эти проклятущие бумаги, в которых сам чёрт ногу сломит и ничего не поймёшь, ни со стаканом, ни без. Ну, казалось бы, тюремный отчёт о содержащихся узниках – уж куда проще! Ан, нет!

«О неподчинении, о непокорстве, о прочем – осуждено восемьдесят два человека, из которых по первому из десяти зол – восемь, по второму из десяти зол – четверо, по третьему…»

– Вот что, Чу Янь. Когда будешь подбирать секретаря, не забудь – ко всему вышесказанному он должен ещё хорошо разбираться в законах.

Молча поклонившись, мажордом неслышно ушёл.

А Баурджин, перейдя от стола на мягкий угловой диван, обтянутый голубым в жёлтый цветочек шёлком, ещё с полчаса читал, пытаясь вникнуть, совершенно непонятнейшие бумаги, пока, наконец, не уснул. А когда проснулся, за окнами дворца уже смеркалось. Умывшись водою, настоянной на лепестках роз, нойон вышел на опоясывавшую весь дворец галерею, покрытую золотистою черепицей, и долго смотрел, как за городскою стеной садиться солнце, освещая багровыми лучами вершины не столь уж и далёких гор. Может, именно по этому эти горы и прозваны Пламенеющими?

После ужина, Баурджин в сопровождении вездесущих слуг прошествовал в опочивальню, где с удовольствием растянулся на широком ложе в компании сочинения какого-то местного поэта и кувшинчика розового вина. Никакими делами князь решил уже сегодня не заниматься – в конце концов, надо же когда-то и отдыхать. Спасть пока не хотелось – выспался уже – и Баурджин с удовольствием вчитался в вертикальные столбики иероглифов «Драмы о соловье и розе».

Хоть и не совсем в его вкусе было сочинение, но и его прочёл бы, кабы дали. Так ведь нет, только улёгся, как раздался почтительный стук в дверь.

– Ты, Чу Янь? Входи, – отложив стихи в сторону, князь приподнялся, на всякий случай нащупав положенный под подушку солидных размеров кинжал – мало ли.