Андрей Посняков - Синяя луна

С давних пор так бывало –

Ухожу я и в горы и к рекам,

Среди вольной природы

Знаю радость лесов и равнин…

– Отец! Отец! Батюшка! – распугивая диких уток, раздался, казалось, на всю степь, радостный детский крик. – Батюшка-а-а-а!

– Кажись, Альчинай кричит, – откладывая в сторону охотничий лук, негромко заметил молодой черноволосый мужчина на вид лет тридцати или чуть меньше, одетый в коричневый монгольских халат – дэли – с наборным – с серебряными бляшками, поясом.

– Альчинай? Ну да, это он, – напарник его, чуть старше, светловолосый, с небольшой бородкой и аккуратно подстриженными на китайский манер, усиками, выбрался из кустов и, приложив руку ко лбу, внимательно смотрелся в бегущего по краю сопки мальчика лет пяти. – Интересно, может, мы с тобой, Гамильдэ, что-то забыли?

В больших серых глазах Гамильдэ – Гамильдэ-Ичена – при виде бегущего паренька вспыхнула радость:

– Хороший парень твой Альчинай, Баурджин-нойон. Ишь, как быстр, да ловок.

– Да, – Баурджин-нойон с улыбкой смотрел на бегущего мальчишку. – Быстр – уж тут ты прав. Весь в маму, красавицу Гуайчиль.

– В маму? – Гамильдэ-Ичен усмехнулся. – Вот уж не сказал бы. Гуайчиль смуглявая, а этот вон, светленький. В тебя, в тебя, князь. Ай, какой хороший мальчишка!

Нойон спрятал улыбку:

– С чего это ты его хвалишь, а, Гамильдэ? Что покраснел? Знаю, знаю – свою младшую дочку думаешь за него выдать? А?

– А и так! – молодой человек расхохотался. – Не зря ж ты у неё крёстным отцом был.

– Ну да, ну да, – князь покивал. – Крёстным… А имя-то мы ей красивое придумали, твоей дочке – Хайралан! Звучит, а! А твоя Боргэ как хотела назвать? Карчибеей! Ну и имечко, прости, Христородица, почти как Сколопендра какая-нибудь. Нет, Хайралан куда уж лучше.

– Верно, лучше… Так насчёт свадьбы-то как?

Баурджин махнул рукой:

– Мне б сначала оставшихся деток пристроить – кого женить, кого – замуж… Старшие-то, уже, слава Христу, люди семейные, скоро внуков подарят, а вот остальные… Скоро пора их и оженить.

– Да уж, дети растут быстро, – снова захохотал Гамильдэ-Ичен. – Тебе, князь сейчас сколько? Тридцать пять, кажется?

– Тридцать шесть…

– Ну, вот… А уже внуки скоро!

– На себя взгляни! – нойон шутливо погрозил приятелю кулаком. – У самого скоро внуки, а ты уж и помладше-то меня… года, наверное, на два…

– Да, так… Смотри-ка, уже и Альчинай прибежал! А!

Схватив подбежавшего мальчугана, Гамильдэ-Ичен поднял го на руках к пронзительно-голубеющему небу, подбросил, поймал:

– Ай! Ай! Дядюшка Гамильдэ! – счастливо заверещал малыш. – Ой, отпусти, дай слово важное молвить.

– Отпусти, отпусти его, Гамильдэ, – нойон улыбнулся в усы. – Разбалуешь, потом что твоя дочь делать будет?

Оказавшись на траве, мальчонка напустил на себя самый серьёзный вид, откашлялся и по-взрослому степенно поклонился отцу:

– Дядюшка Угедей приехал! Велел вас срочно позвать.

– У-ге-дей… – схватившись за голову, со стоном произнёс Гамильдэ-Ичен. – Опять явился! И дня не прошло, как уехал… О, Христородица-дева! Послушай-ка, князь, может, я всё ж сейчас в родное кочевье рвану? Ну, не могу я столько пить, клянусь, не лезет уже!

– Э, э! – Баурджин-нойон укоризненно покачал головой. – Одного меня, значит, бросить хочешь? Побратим-анда называется!

– Шучу, шучу! Уж, так и быть, вернёмся вместе. И чего это Угедея назад понесло? Ведь вроде всё уже выпили…

Выпили…

Князь вздохнул и неожиданно улыбнулся. Да уж, что и сказать, попили! Третий сын повелителя Чингисхана Угедей гостил в кочевье Баурджина целую неделю – для столь почётного гостя выставили в юрте-гэре самое лучшее вино, недавно привезённое от тангутов, эх, и славно было вино, жаль вот только быстро выпили. Потом и до ягодной бражки дело дошло, и до арьки, и до хмельного кумыса… Нет, кумыс, он ещё только вчера был – им ведь и похмелялись. Что и говорить, хороший человек Угедей-хан! Умный, рассудительный, много чего знающий, с таким и так-то поговорить – одно удовольствие, а уж если вместе выпить… Кроме всего прочего, Угедей ещё отличался жизнерадостностью и весельем, дородный такой был, добродушный, смешной, добрый – детишки его ужас как любили, вот тот же Альчиной, к примеру. Уж верно, и на этот раз не остался без подарка! Что и говорить – хороший человек Угедей, отличный просто. А что выпить не дурак… так какой же монгол выпить не любит? Да нет таких монголов, и, наверное, никогда и не было. Пьянство – это ведь некое сакральное действо, чем-то сродни доблести – кто кого перепьёт? Кто больше под выпивку разных смешных историй расскажет? А начинаться они – истории эти – всегда должны одинаково: «Как то раз приехал ко мне анда – пили-пили, всё выпили, конечно, показалось мало, стали думать – где взять? И придумали!» – ну, а дальше уже кто на что горазд, всякие там придумки – вот, примерно так.

Что и говорить – уж какие строгие законы не придумывал повелитель Чингисхан супротив пьянства, – а зелёный змий всё время выходил победителем, хоть ты тресни! Потрясателя Вселенной легко на обе лопатки валил, вот уж, поистине, коварное пресмыкающееся. Да что там законы – в своей-то собственной семье и то… Ладно ещё Угедей, а вот младший сын Чингисхана, Толуй – тот вообще не просыхал никогда. Из принципа! Так вот и жили…

– Интересно, с чего бы это Угедей вернулся? – потрепав будущего зятя по голове, задумчиво проговорил Гамильдэ.

Баурджин хмыкнул:

– Ты б лучше спросил – чего он вообще ко мне приезжал? Знаешь?

– Нет.

– Вот и я – нет. Выпить – так и поближе к Керулену есть, с кем. С тем же Боорчу или Джэбэ.

– Джэбэ в последнее время не пьёт. Говорит – печень болит.

– Ага, не пьёт. Смотрит! Как же, верь ты больше, Гамильдэ, всем этим слухам, которые Джэбэ-Джиргоатай сам же про себя и распускает – ишь, трезвенником хочет прослыть, умник!

Фьюуить!

Оглушительно свистнув, князь подозвал пасшихся невдалеке на пологом склоне сопки коней. Ох, не кони – соколы! Пусть и неказистые с виду – такова уж монгольская степная порода – да зато надёжные, неприхотливые, быстрые. Главное – и кормить их особо не надо – в степи сами кормятся.

Потрепав коня по гриве, Баурджин птицей взлетел в седло и обернулся к сыну:

– А ты что же, Альчинай, без коня нынче?

– Ага, – Альчинай, такое впечатление, обиделся. – Неужель без коня? Что я, хуже всех, что ли? Пешком одни трупоеды ходят.

– Ай, молодец, хорошо сказал! – не преминул похвалить Гамильдэ. – Ты, Альчинай-батыр, заезжай-ка ко мне в кочевье, с дочкой познакомлю – ах, красавица!