Андрей Посняков - Синяя луна

Да-да – и это тоже. Все жёны – Джэгэль-Эхэ, Гуайчиль, Лэй – это ведь по любви, не просто так, понарошку… И дети… Вот уж где счастье-то!

И всё же… И всё же затосковал в последнее время Баурджин-Дубов. Вот почти никогда не брала его так тоска-злодейка, но тут… Два года назад, в Ляояне – при выполнении ответственнейшей миссии, порученной ему Чингисханом, было не до тоски, а вот потом… потом навалилось… Нет, назад, в то, своё, время совсем не хотелось, ведь вот здесь, в степях, почти за семьсот лет до собственного рождения, Баурджин прожил уже больше двадцати лет. Нет, назад не тянуло… почти… Лишь накатывало иногда. Но в последнее время… В последнее время этот монгольский мир стал казаться нойону каким-то неправильным. По возвращении из Ляояна Баурджин вдруг со всей отчётливостью осознал, что его больше не радуют ни бескрайние многотравные степи, ни блёклый синий простор небес над покрытыми цветами сопками, ни многочисленные табуны и отары… его, между прочим, табуны и отары. Город! Городская жизнь властно звала степного князя! Можно сказать, ухватила за шиворот властной рукою… Город… Да-а, наверное, зря Чингисхан послал его тогда в Ляоян… Город, который Баурджин спас от натиска туменов Джэбэ. Так вышло… Нет, он, Баурджин-нойон, так захотел! И поступил так, как велела совесть.

– Эй, Баурджин, там не твой сын скачет?

– Где?

Да, действительно, к гэрам скакал Ильяс – смуглый, светловолосый, зеленоглазый – на трёх заводных конях вёз бурдюки… Ах, молодец…

– Сюда, сюда, Ильяс!

– О! – завидев юного всадника, Угедей поспешно поднялся на ноги и добродушно рассмеялся. – А ну-ка, князь, покажи своего средненького! Ай, совсем багатур! А ну-ка… – хан обернулся и жестом подозвал слуг. – Тащите мой лук… Тот, охотничий, лаковый… Славный багатур!

Спешившись, Ильяс почтительно поклонился:

– Гость в гэр – радость в гэр. Сонин юу байна у?

– А вот… – приняв из рук слуги красный, инкрустированный золотом, саадак с луком и стрелами, Угедей с улыбкой протянул его мальчику. – Владей, Ильяс-багатур! Вот тебе мой подарок.

– Ой… – Ильяс заметно смутился.

– Бери, бери, – с улыбкой подтолкнул его Баурджин. – Помнишь, я тебе пословицу говорил: дают – бери, бьют – беги…

– Благодарю…

Приняв подарок – вот уж, поистине, царский! – смущённый юноша с благодарностью поклонился.

– А теперь – живо на пастбище! – проследив, как слуги сгружают с коней бурдюки, князь хлопнул сына по плечу. – Негоже оставлять табун на малыша Альчиная.

Ильяс улыбнулся:

– Наш Альчинай с чем хочешь справится!

– А если волки? Или, не дай бог, конокрады?

– Пусть! У меня теперь есть, чем их встретить.

Простившись с отцом и гостями, подросток вскочил в седло и, взвив коня на дыбы, погнал его мелкой приёмистой рысью.

– Багатур! – одобрительно прищурился хан. – Совсем уже взрослый. Послушай-ка, князь, знаю я на примете одну молодую девушку…

– Рано ему ещё о девушках думать, Угедей-гуай, – пусть пока с табунами управляться научиться, да в военный поход сходит… как старший.

– Да уж, старший у тебя молодец…

И в этом тоже был весь Угедей, все знали – никогда без подарков не явится.

Они просидели на склоне оврага почти до самого вечера. Баурджин, Гамильдэ-Ичен, гости. Пили вино и брагу… и даже арьку… рассказывали всякие весёлые истории, да громко орали песни. В основном – короткие – «богино дуу», но всё же спели и одну длинную, протяжную – «уртын дуу». Тема во всех песнях была одна – степь, да сопки, сопки да степь. Ну, ещё – пустыня.

Угедей – вот уж, и впрямь, душа-человек – напившись, веселил всех: шутил, рассказывал пошлые истории, а потом, встав на колени, принялся изображать медведя. Рычал – у-у-у, у-у-у… размахивал руками, потом пополз куда-то к самому краю балки, упал на спину в траву да махнул свите рукой:

– Устал, отдохну. Князя позовите… Забыл ему одну историю рассказать. Ну, про ту пьяную меркитку… вы знаете…

Кивнув, Баурджин подошёл, уселся рядом, сложив по-турецки ноги. Остальные гости вместе с Гамильдэ остались у кошмы… Темнело, в синем небе показались первые, ещё блёкло-серебристые, звёзды, и половинка луны закачалась над бескрайним озером Боир-Нор. Холодало. Слуги сноровисто разводили костры.

– У меня ведь есть к тебе дело, Баурджин-нойон, – усаживаясь в траве, тихо, совершенно по трезвому, произнёс Угедей. – Точнее, это даже не моё дело, а поручение отца. Он просил переговорить с тобой… Помнишь Ляоян?

Баурджин молча кивнул – ещё бы, не помнить… А сердце уже занялось, забилось в каком-то знакомом предчувствии…

– Ты тогда хорошо справился с делом, – так же негромко продолжал хан. – И мы… я, Шиги-Кутуку, киданьский мудрец Елюй Чуцай… мы вспомнили о тебе, когда отец, Повелитель, заговорил о Си-Ся. Там неспокойно, ох, не спокойно… Отец не зря не доверял их прежнему правителю, Ань Цюаню. А нынешнему, Цзунь Сяну, доверяет ещё меньше… и, по-моему, правильно делает… Там есть один крупный и богатый город, сразу за пустыней, в долине реки Эдзин-Гол… Тангуты называют его Ицзин-Ай, цзиньцы – Хэйчжунчен или Хочжоу… Елюй Чуцай говорил, что когда-то он назывался Гаочаном. В общем, не в названии суть… Это город на Великом шёлковом пути, в серединных землях тангутского царства Ся. Отец и все мы хотим, чтобы ты, Баурджин-нойон, стал там наместником великого хана!

– Наместником?! – Баурджин облизал враз пересохшие губы.

Угедей улыбнулся:

– Да, наместником. Практически – властелином. Но не обольщайся, в этом городе полно проблем.

– Что ж, – князь зябко повёл плечом, старательно скрывая радость. – Если надо, то…

– Я вижу, ты даже рад, – негромко засмеялся гость. – И это – славно, нет, и впрямь, славно, коли дело тебе в радость – оно и будет спориться куда как лучше, нежели из-под палки! Я прав?

Ну да, в логике третьему сыну Чингисхана нельзя было отказать… как и в проницательности. И ещё – в умении тщательно маскировать свои планы.

– Да, – вдруг усмехнулся гость. – Сейчас мы вернёмся в гэр и напьёмся. А по пути я расскажу тебе о пьяной меркитке – ты запомни и всем повторяй целый вечер, всю ночь. Что б знали – для этого я тебе и звал. А рассказ занимательный, право же, его стоит послушать. В общем, дело было в те времена, когда меркиты ещё не признавали власть Темучина…

Оба вошли в гэр, смеясь, хозяин и почётный гость.

– Ну, Гамильдэ, подвинься! – усаживаясь на кошму, подмигнул побратиму нойон. – Сейчас расскажу тебе одну занятную вещицу. Слышал ли ты когда-нибудь об истории, случившейся с одной пьяной меркиткой?

И вот – гоню коня,

Лечу сквозь мглу ночную…