Андрей Посняков - Стальная империя

Изуродованные до неузнаваемости трупы несчастных были погребены подобающим порядком стараниями самого господина градоначальника, как известно, принимавшего живейшее участие в судьбе несчастного чужестранца. Ещё два трупа – тоже неузнаваемых – были предъявлены суду следователем Мао Ханем. То, что это и в самом деле останки известнейших злодеев – Сюня и старого бандита Лао, – подтвердили надёжнейшие свидетели: сторож красильной мастерской в квартале Красной птицы и работники этой же мастерской Чжан и Муань. Все трое как раз находились по месту своей работы, когда там – в красильне – и удалось наконец поймать почти совсем уже оторвавшихся от преследования бандитов. Те – оба! – при задержании отчаянно сопротивлялись и – оба! – упали в чан с гашёной известью. Ну, пока их оттуда вытащили… Сами понимаете.

Услыхав сию версию, Баурджин даже поцокал языком – молодцы, молодцы, вполне правдоподобно сочинили, ничего не скажешь. А потом напустился на слуг:

– Вот что, хорошие мои, надо бы нам всем как-нибудь измениться. Ведь, увы, мы ж с вами покойники! А встретится кто знакомый? Что тогда? Ладно, знакомый заикаться начнёт, так ведь ещё и зашевелится весь этот змеиный клубок – я имею в виду Ляна и всех его подручных.

Изменились, куда денешься? Баурджин вновь выкрасил волосы в радикально чёрный цвет, а бороду и усы сбрил, став похожим на истинного советского офицера, этакого молодого лощёного подполковника или майора. Чен и Лэй, наоборот, волосы со временем отпустили, превратившись в этаких лохматых лахудр, которых князь именовал теперь не иначе как «хиппи волосатые». Таким образом, несколько замаскировавшись и выждав, пока всё затихнет, Баурджин с новыми силами приступил к активной деятельности, явно направленной против государственного строя «Золотого» царства. Очень жаль, конечно, было потерять наработанные связи в высшем обществе – среди чиновников и поэтов, правда, уж больно уважительной являлась причина – собственная смерть. Пришлось нарабатывать связи в несколько ином направлении, используя подвернувшуюся под руку корчму с романтическим названием «Двое в ивах». На двери сего не очень большого питейно-закусочного заведения была грубо намалёвана сообразная названию картина – две целующихся в каких-то кустах тени. Не то чтобы князю сильно уж нравилась эта, не отличающаяся изысканным вкусом и доброй репутацией забегаловка, просто в ней очень любили сидеть стражники с Северных ворот. Заходили пропустить стаканчик-другой с утра, после смены. Вот и Баурджин стал захаживать. Так, поболтать да поиграть в шахматишки с хозяином, господином Нянь Хаем. Вот под это дело – шахматы – и сблизился кое с кем из воинов, да не из простых – с десятниками, один из которых, красивый молодой парень по имени Жунь, стал почти постоянным партнёром князя. Второй десятник, Ань Чао, играл уж больно хорошо, и сражаться с Баурджином ему было неинтересно, другое дело – Жунь. Неизвестно, кто из них играл хуже, десятник или же всё-таки князь, но обоим ничего, нравилось, тем более что Жуню, как и всем прочим стражникам, льстило знакомство с поэтом, пусть даже пока и непризнанным.

Чтобы как-то объяснить акцент, Баурджин назвался уроженцем Сюаньдэ – северного города, давно захваченного Чингисханом. Мол, от проклятых монголов и убежал, заодно хотел сдать в Ляояне экзамен, да вот провалился и теперь, в ожидании следующей попытки, пробавлялся написанием заказных од к различного рода частным праздникам и вечеринкам.

– Так вот и живу! – передвинув вперёд королевскую пешку, покачал головой Баурджин. – От строчки к строчке. Да если б ещё и платили вовремя!

– Ничего, – утешил десятник Жунь. – Я слыхал, тех, кто завалил экзамены, всё равно вписывают в особый резерв и в случае особой нужды всё же назначают чиновниками, правда на не очень значительные должности. Но ведь главное – с чего-то начать, верно?

Князь согласно кивнул:

– Верно, главное начать. Всё хотел спросить… Жунь, ты ведь не ханец?

– Нет. И не чжурчжэнь. Я кидань, если тебе что-нибудь это говорит.

– Кидань? Ну как же… Великое государство Ляо!

– Прошу тебя, тише, парень!!! – Десятник испуганно оглянулся. – У нас в казарме, знаешь ли, не поощряются подобные разговоры.

– Так то – в казарме, – лениво отмахнулся нойон. – Твой ход, Жунь… Кстати, у вас в отряде много киданей?

Жунь хмыкнул:

– Да почти все, можно сказать. Видишь ли, ханьцы не очень-то любят служить в армии, предпочитают становиться шэньши, а чжурчжэни несут службу в коннице либо в императорской гвардии. Кому же остаётся охранять крепости да кормить вшей в дальних гарнизонах? Нам, киданям.

– Не знавал ли ты, случайно, тысячника Елюя Люге?

– Елюй Люге? – Стражник нахмурил брови. – Нет, лично я его не знал. Но кое-что слышал.

– Шах! – прервал думы десятника князь.

А ведь пригодилось, пригодилось это случайное – или не совсем случайное – знакомство, пригодилось, и очень скоро.

Всё началось с театра. Вернее, со спектакля одной бродячей труппы. Был не сезон, да и погода не баловала, и представление давалось на грубо сколоченном помосте, на маленькой площади, неподалёку от трущоб.

Шла какая-то классическая вещь – мелодрама, соединённая с комедией и элементами ужаса, – о том, как некий господин, уличив слуг в воровстве, принимается их строго наказывать, заодно читая нравоучения.

– О, разве я не говорил тебе, мой неучтивый слуга, что красть грешно? Или не тому учил великий мудрец Кун-цзы? Ведь слуга должен почитать своего господина, как сын своего отца. А что делаешь ты, о, недостойный? Вместо почтения ты нагло обворовываешь меня! И за это будешь наказан! Правильно я говорю, почтеннейшая публика?

В толпе – надо сказать, довольно редкой ввиду непогоды – раздались одобрительные крики и рукоплескания:

– Дай, дай ему, шэньши! Проучи ворюгу!

– Слыхал? – Господин – его играл краснорожий толстяк – наклонился к слуге. – Уж я попотчую тебя плетью!

– Так, так, плетью!

– Или нет, лучше – розгами. Вымоченными в солёной воде розгами! Эй, где же вы, мои верные слуги?

И тут же на помост вскочили два дюжих молодца с разрисованными физиономиями, схватили нерадивого слугу, вернее, актёра, который его играл, кинули на помост, содрав короткую бедняцкую куртку. Свистнули в воздухе розги.

А ведь этого парня порют по-настоящему, проходя мимо, заметил про себя Баурджин. На что только не пойдут ради заработка эти несчастные комедианты.

Актёр снова закричал. Князь скривился – видно, это и привлекало публику – и замедлил шаг, узнав в кричащем комедианте юного водоноса Дэна Веснушку. Ну правильно, где ему ещё быть, как не в театральной труппе? На спине – кровавые следы от розог, на левом плече – татуировка, жёлтая роза. Да, это именно Дэн Веснушка! Ишь как кричит. Всё ж таки жаль парня…