Андрей Посняков - Стальная империя

Вообще-то было бы куда лучше просто пройти мимо. Баурджин так и сделал бы, если бы неожиданно не ощутил укол совести. Такой маленький, слабый…

Встав за углом, дождался окончания спектакля. Слава богу, сия бездарная пьеса не продлилась и десяти минут – а больше и нельзя, актёр замёрзнет. Лениво покидав мелочь, разошлись зрители, и балаганщики – включая шмыгавшего носом Веснушку – принялись разбирать помост. Баурджин, как ни всматривался, не смог заметить того мерзкого старика из «красных шестов», что когда-то перевербовал Чена. Вероятно, старика давно уже не было в труппе…

Хмурилось покрытое серыми тучами низкое зимнее небо. Ветер швырял в лицо мелкую дождевую взвесь. Балаганщики, завернувшись в дерюги, медленно побрели вдоль по улице, и князь зашагал следом. Шли недолго – свернули в какую-то подворотню, перешли узкий вонючий ручей и оказались в полуразрушенной фанзе с давно протекающей крышей. Баурджин остановился у входа.

– Восемь цяней, – громко объявил выручку толстый актёр. – Всего восемь. Извини, дружище Дэн, но твоя бедная спина сегодня больше не собрала. Старая лиса Мэнь Чжо не зря бросил нас, словно носом чуял.

– Говорю тебе, Тянь, Мэнь Чжо – преступник, – громко воскликнул Веснушка. – Он был дурной человек, и очень хорошо, что теперь его с нами нет. Ну, так будем ужинать или вы все сытые?

– Ну, скажешь тоже, – засмеялся кто-то из парней. – Клянусь всеми богами, надоела такая жизнь! Наступит весна – подамся в грузчики или запродамся какому-нибудь сельскому господину, по крайней мере – всегда буду сыт!

– О, дражайший Цао! – Толстяк трагически воздел руки к небу. – Прошу тебя, откажись от этой идеи, иначе «Золотая» империя лишится великого актёра.

– Я – великий актёр? – возмущённо воскликнул Цао. – Жалкий фигляр – вот как надо говорить. А наши нынешние пьесы, если их можно назвать пьесами, полное дерьмо!

– Согласен – дерьмо, – схватился за голову Тянь.

Сквозь трещину в стене Баурджину было хорошо видно, как из глаз толстяка брызнули самые настоящие слёзы.

– Думаете, мне не стыдно всё это играть? Лупить почём зря бедного Дэна? О, прости, друг мой…

Тянь подошёл к Веснушке и обнял.

– Да ладно, – сконфузился тот. – Да ладно. Я уж того… перетерплю как-нибудь. Были бы деньги. Это ничего, что сегодня у нас всего восемь цяней, зато пять дней назад помните как заработали?

– Надо было отложить!

– Так тогда был праздник.

– Зато наелись от пуза! А праздники ещё будут.

– Ох, друзья мои! – Толстяк наконец перестал всхлипывать. – Прискорбно, что собирающаяся на наши представления толпа обожает только боль, кровь и слёзы. Да, «Троецарствие» здесь явно не будет уместным – трущобы. А в более престижных районах нам просто не дадут выступать – нечем заплатить квартальному.

– Слушайте, мы наконец будем сегодня ужинать? – снова возмутился Веснушка. – Ты, Тянь, разводи костёр, вы, парни, ищите воду и купите что-нибудь пожрать, а я пойду посмотрю ещё дров… кажется, видел по пути старый плетень… Ну, не сжигать же помост, в конце-то концов?

Они вышли все трое – парни, Веснушка. Спрятавшийся Баурджин выждал момент, нагнал:

– Эй, Веснушка!

Бывший водонос Дэн обернулся и, сделав испуганные глаза, пустился наутёк. И князь нипочём его бы не догнал – с такой скоростью нёсся мальчишка, если бы не помощь стражников под руководством десятника Жуня.

– Он что-то украл у тебя, дружище? Хорошо, что мы со вчерашнего дня патрулируем этот квартал.

Жунь обернулся к воинам:

– Держите воришку, парни, а мы с моим другом пока отойдём, обсудим общих знакомых.

– Общих знакомых? Ах, ну да, конечно.

– Есть новости, друг. – Взяв князя под руку, десятник отвёл его в сторону. – Хотел посоветоваться, ты ведь знаешь многих. У нас набирают желающих отправиться в военную экспедицию в Ляоси.

– Ну правильно, против монголов.

– Нет, друг. В Ляоси нет никаких монголов. Там только крепость с гарнизоном Елюя Люге. Думаю, не против него ли набирают войско? Ни один кидань не вступит в него!

Баурджин посмотрел прямо в глаза воину:

– А может быть, как раз киданям и стоит туда вступить? А дальше… поступать как велит совесть и древняя честь Ляо!

– Это ты верно сказал… – задумчиво протянул десятник. – Древняя честь Ляо… Что с воришкой? Забрать и наказать?

– Оставь его мне, Жунь. Я сам разберусь.

– Ну, как знаешь…

Десятник шутливо отсалютовал приятелю, и воины отправились дальше. Лишь колыхались над шлемами копья и алебарды.

– Ну? – Баурджин крепко держал Веснушку за шиворот. – Надеюсь, ты никуда больше не собрался бежать?

– О, господи-ин… – жалобно заканючил мальчишка. – Я всегда был почтителен с мертвецами… никогда их не обижал, не говорил ничего дурного… О, прошу вас, не забирайте меня с собой, господин…

– Угу, – удовлетворённо кивнул князь. – Значит, узнал. От кого слыхал, что я умер?

– Да от разных… – Бывший водонос опасливо косился на Баурджина. – Слухи ходили. Господин…

Не выдержав, нойон сильно тряхнул парня за грудки:

– Да ты издеваешься или и в самом деле не видишь, что я жив, а, Веснушка?

– Но, господин…

– Я смотрю, ты всё в труппе?

– А куда денешься? У меня ж ни родных, никого… Пару раз заглядывал в «Улитку», там уже новый хозяин. В «Синей рыбке» бывал… Линь – ну тот, угрюмый, ваш слуга, предупредил, чтоб я не появлялся на старом месте. Сказал, можно нарваться на людей Мао Ханя или на «красные шесты».

– Что, впрочем, почти одно и то же, – невесело усмехнулся нойон. – Он прав. И долго ты здесь подставляешь спину?

– Вы видели?! Нет, эту пьесу мы играем не так давно. Я её и сочинил, вернее, подсказал тему Тяню.

– Ты? – Князь удивился. – Ну надо же. Что же не секут розгами кого-нибудь другого?

– А больше некого, господин Ба…

– Тсс! Не произноси зря моё имя.

– Понял. Так вот, больше действительно некого. Тянь слишком упитан, а остальные – здоровяки, да и слишком взрослые – никто из них не вызывает сочувствия, один презрительный смех. Вот и приходится мне отдуваться. Ничего, скоро праздник, а затем и весна. Заработаем! Приходите на спектакль, господин!

Баурджин покачал головой:

– Нет уж, увольте! Слишком уж ваши пьесы грустны.

– Уж какие есть. Кстати, у меня на спине во время представления вовсе не кровь, а краска. Правда, потом её долго смывать. – Веснушка зябко повёл плечами. – Ну, я пошёл. Рад, что вы живы, господин.

– Постой! – Что-то быстро сообразив, Баурджин в три прыжка догнал парня. – А почему вы выступаете только здесь? В глубине квартала зрителей куда больше. Тут, знаешь, народ весьма специфический, не любит зря показываться в таких местах, где можно нарваться на городскую стражу. Но, в общем, они добрые люди и, полагаю, всей душой хотят приобщиться к искусству! Только не к той гнусной пьесе, что вы сегодня играли!