Виктор Перестукин - Последний довод главковерха [СИ]

Кстати, поездное начальство подсуетилось, видимо, ночью отправляли куда надо гонцов с тревожной вестью, и кто надо где надо сделал то, что надо, оторвав от сердца и прислав бесценные на фронте грузовики и подводы. Как раз сейчас они, пустые и готовые к приему страдальцев подъезжали к составу.

А еще больше мне понравилось, что танки, ночевавшие на станции, наконец, собрались и двинулись дальше. Ну, вот и чудненько, тогда значит, просто грех не пострелять.

— Чем заряжать, товарищ капитан?

— А что у тебя есть?

— Так все есть, и осколочные, и бронебойные. Осколочных, конечно, больше.

— Давай осколочные.

Зенитчики принялись ловко набивать обоймы маленькими снарядиками, один из бойцов, видимо, наводчик развернул длинный ствол в указанном направлении.

— Какая дальность у твоей пушки, сержант, — задаю я вопрос, которым следовало поинтересоваться раньше.

— Три километра, товарищ капитан.

— А что так мало? — Не верю я сержанту.

— Это по осколочным. Они бы и дальше летели, но поставлены на самоподрыв. У бронебойных дальность выше, конечно.

Я прикинул расстояние до станции, дорога, по которой шли машины, объезжала ее с этой стороны, но расстояние было предельным.

— Ладно, попробуем, давай точно впритирочку к гребню холма, чтобы снаряды траву брили.

— А зачем стрелять-то, товарищ капитан, нет же никого?!

— Огонь! — Командую я, и боец давит на педаль спуска.

Что мне сразу понравилось, так это то, что снаряды оказались еще и трассирующими. Я напрягался, готовясь высматривать разрывы этих малявулек, надеясь только, что они обозначат себя вспышками разрывов в пасмурном мареве. Они же ушли вдаль красивой струйкой, впрочем, и разорвались, как я и ожидал, ярко, не долетев добрых полкилометра до дороги. Заряжающий тут же вдавил в аппарат новую обойму.

— Выше подними, чуть-чуть, дай на пятьсот метров дальше!

Вторая пачка ушла верной дорогой, но когда я сказал, что машины шли сплошным потоком, немного, конечно, преувеличил. Просветы между ними были, небольшие, но достаточные, чтобы маленькая очередь из маленьких снарядиков проскочила между грузовиками, разорвавшись в сотне метров дальше, но в воздухе, предел дальности был рядом. Стреляли мы в этот раз поперек направлению движения машин, и Джалибек оказался прав, когда говорил, что так попасть гораздо труднее.

Следующая пачка, тем не менее, разбила мотор очередного автомобиля, и колонна встала на дороге, постепенно уплотняясь, становясь в два ряда и с каждой минутой организуя все более заманчивую цель для нашей, жадной до фашистского мяса, пушки. Снаряды пачка за пачкой уходили вдаль, вычерчивая собой красивые и яркие полоски, и теперь уже не проскакивали мимо машин, а не менее красиво и ярко разрывали покрышки, моторы, борта и тенты грузовиков и то, что за ними пряталось. Одна машина загоралась за другой, солдаты сыпались из потрошимых кузовов на землю, поражаемые мелкими, но смертоносными осколками, замирали мертвыми в грязи, отползали ранеными из-под пылающих автомобилей, а те, кому повезло больше, разбегались, куда глядели их выпученные от страха глаза.

Часть машин была с грузом, а груз, едущий на войну, не всегда бывает безопасным, рванула, разбрасывая снаряды, одна машина, за ней другая. Водители пытались выбраться из этой, все более напоминающей ад, ловушки, однако развернуть автомобили на узкой и грязной дороге с обочинами, напоминающими маленькие оросительные каналы, было непросто.

А пушчонка все наращивала и без того предельный темп стрельбы, бойцы уже не хмурились, выполняя нелепые приказы сумасшедшего капитана, грохот за холмом и многочисленные столбы дыма, поднимающиеся из-за него ясно говорили, что труд их не напрасен, и теперь расчет лихих зенитчиков не нужно было подгонять.

Начальник поезда, военный врач в непонятном для меня звании, разобравшись с погрузкой подопечных, двигался к нам по длинному составу с выражением мрачной решимости на лице, однако, выйдя на платформу и посмотрев вдогонку все новым и новым пачкам улетающих красноватыми искорками снарядов, постоял минуту и пошел назад.

— Бронебойным, заряжай!

Немцы, слегка придя в себя от неожиданности, решили превратить расстрел в дуэль, разворачивая в нашу сторону две хорошо знакомых мне короткоствольных гаубицы. И все бы ничего, если бы яркие полоски трассеров не выдавали нас, точно указывая место, куда фашики должны отправить свои снаряды возмездия. Теперь эта красота становилась излишней и опасной, пока не загасим немецких пушкарей, поиграем в прятки.

— Огонь!

И еще одна пачка трассирующих снарядов ушла в сторону горизонта.

— Ты что зарядил, сержант?!

— Бронебойные, как Вы сказали, товарищ капитан!

— Какие бронебойные, они же трассирующие!

— Бронебойно-трассирующие, товарищ капитан!

— А просто бронебойных, или просто осколочных, не трассирующих у вас нет?

— Простых не держим, товарищ капитан, мы зенитчики!

Вот же, зараза! Теперь пойдет потеха, кто кого раньше выцелит, тот и молодец! К счастью, я вовремя заметил опасность, и немецкие пушкари только еще отцепляли свои агрегаты от буксирующих их машин. Не знаю, сколько времени по нормативам отводится их гаубичникам для изготовки орудий к стрельбе в обычных условиях, но сейчас условия были не совсем обычными, а более чем экстремальными. И пока фашики-артиллеристы на руках выкатывали из-за скопища машин свои агрегаты, я успел пристреляться конкретно по ним, и вырвать очередной обоймой снова осколочных снарядов колесо одной из гаубиц, попутно отправив к предкам тевтонам половину невезучего расчета. Зато второй расчет преуспел в своих усилиях, перевалил орудие за обочину, и направил короткий ствол мне прямо в лоб.

— Прекратить огонь!

Никаких ориентиров на вершине холма, через который мы стреляли, не было, и если мы не будем обозначать свое местоположение яркими полосками трассеров, бить немцам придется вслепую.

— Почему прекратили огонь, товарищ капитан? Так отлично получалось! — Теперь сержанту, да и бойцам не терпится пострелять.

— Немцы подготовили пехотную гаубицу. Мы не можем себя демаскировать.

Весь расчет несколько секунд молча разглядывал меня, но никто так и не решился спросить, как же я узнал про подготовленную немцами гаубицу.

— А что, если из пулемета их достать, товарищ капитан? На задней платформе стоит счетверенный.

— Из пулемета, на три километра? — Усомнился я.

— Там прицельная дальность две тысячи семьсот метров, товарищ капитан, я таблицы помню, нас учили.

— А убойная сила на таком расстоянии сохраняется, как думаешь?

— Думаю, что если в лоб фашисту прилетит, то мало не покажется!