Алексей Ракитин - Уральский Монстр

Как видим, старший лейтенант Вершинин всерьёз рассматривал вероятность причастности Петра Мелентьева, дяди Владимира Винничевского, к похищениям детей. Сам по себе такой ход мысли не казался совсем уж параноидальным, предположение о наличии сообщника или хотя бы вдохновителя представляется разумным – уж больно здраво и хитроумно действовал несовершеннолетний преступник. Дабы не возвращаться к этому вопросу, сразу сообщим, что в данном случае бдительность уголовного розыска никакого результата не принесла – ни в Нижней, ни в Верхней Салде малолетние детишки во время приезда матери и сына Винничевских не исчезали, но кое-какую любопытную информацию допрос родственников принёс.

Временный начальник Верхне-салдинского горотдела РКМ Белобородов 4 ноября 1939 г. допросил в качестве свидетельницы Анну Федоровну Лунёву, двоюродную сестру Елизаветы Ивановны Винничевской. Анна ничего не могла сказать о поведении Владимира Винничевского летом прошлого года в Верхней Салде, поскольку в то время жила на юге Свердловской области, в рабочем посёлке Атиг Нижне-Сергинского района. Но тем летом мама и сынок Винничевские приезжали и к ним тоже, а потому кое-какое впечатление Анна Федоровна составить смогла. Её рассказ о поведении Владимира Винничевского содержал довольно неожиданные детали, весьма непохожие на те, что можно было услышать от ближайших родственников обвиняемого на допросах в Свердловске.

По словам Лунёвой, двоюродный племянник летом 1938 г. прожил у них на квартире в посёлке городского типа Атиг недолго, дней 6-7, и показал себя далеко не с лучшей стороны. Так, Володя пил спиртное, а напившись, уходил в райцентр Нижние Серьги – это примерно 7 км от дома Лунёвой. И так он вёл себя несмотря на прямой запрет Анны. То есть юношу тянуло на подвиги, и он просто игнорировал тётку.

Лунёву удивила хорошая материальная обеспеченность Володи Винничевского: у него было при себе во время пребывания в Атиге 110 рублей, он ни в чём себе не отказывал, и даже при отъезде у него оставалось ещё рублей 60. Поведение Владимира Винничевского показалось Лунёвой до такой степени недопустимым, что она испугалась дурного влияния Володи на собственного сына, который был с Винничевским одногодкой. В 1938 г. Анна отправила Гену в Свердловск для обучения в 8 классе, там он жил у родственников, в том числе и в семье Винничевских, но затем мать забрала его в Верхнюю Салду. Причина этих переводов Геннадия из школы в школу заключалась как раз в том, что Анна Лунёва опасалась дурного влияния Володи Винничевского и постаралась максимально отдалить сына от него.

Но самая интересная часть показаний Лунёвой заключается отнюдь не в этих деталях, хотя они сами по себе довольно любопытны. Процитируем нужную нам часть протокола допроса: «Владимир {Винничевский} написал письмо Геннадию, что он испытал половой акт в уборной {железнодорожного} вагона, и советовал испытать {то же самое} Геннадию. А с кем был половой акт – не объявлял, и когда это письмо я читала, сын, увидев, что я держала его в руках, выпросил {его у меня}, и я таковое отдала, якобы не зная содержания… {Сын Гена} назвал Владимира дураком и это письмо порвал… Летом 1939 г. я говорила с ней {Елизаветой Винничевской} о поведении Владимира и приводила ей пример тот, когда Владимир ездил зимой 1938-39 гг. в гости в Кушву {и} в вагоне поезда, в уборной, совершил половой акт с кем, мне было неизвестно, о чём написал моему сыну. Елизавета Ивановна возразила, что он этого не позволит {себе}, и я на этом настаивать не стала, что мальчик такого поведения».

Как видим, мама Володи Винничевского пребывала в твёрдой уверенности, что её сынок не «такой», а вот двоюродная сестра на сей счёт особых иллюзий не питала. Просто прозорливица какая-то!

После такого рассказа нельзя было не допросить Гену Лунёва, сына Анны. Но удивительное дело – на допросе 3 ноября 1939 г., который проводил лично товарищ Белобородов – временно исполнявший обязанности начальника городского отдела милиции (не мелочь какая-то, а самый большой милицейский начальник в городе!), Геннадий Эммануилович Лунёв начал чудить, принялся «включать тупого». Фактически он стал выгораживать своего троюродного братца Володю.

Вот как Гена Лунёв ответил на вопрос о письме, в котором Винничевский рассказывал о поездке в Кушву: «Он написал мне письмо в марте с.г., в котором писал, что доехали (с семьёй Петра Мелентьева – прим. А. Р. ) хорошо, слал привет и больше ничего. Я так и не ответил ему. Письмо где, я не знаю, не сохранил и подробностей содержания его позабыл уже». Гена Лунёв, не зная того, что содержание упомянутого письма известно его матери и та уже сообщила на допросе все необходимые детали, попытался в меру своей наивности избавить Володю Винничевского от компрометации. Поэтому про то, что Володя «слал приветы» он помнил, а про то, что тот описывал половой акт в туалете – позабыл, и все остальные подробности тоже позабыл, и то, что письмо разорвал – тоже позабыл. Гена, скажем прямо, сильно рисковал, ибо НКВД – это такая организация, где память восстанавливали на раз, причём настолько успешно, что люди вспоминали даже то, чего с ними никогда не происходило. Наверняка Гена думал, что поступает очень ловко, и чтобы совсем запутать главного салдинского милиционера, решил добавить в свой рассказ немного негативной информации о Винничевском. Для правдоподобия, так сказать, а то ежели всё время хорошо говорить, то это покажется подозрительным, верно?

И вот находчивый ученик 9-го класса Гена Лунёв сообщает товарищу Белобородову следующее: «Я знаю его {Владимира Винничевского} плохую сторону в том, что он нестойкий мальчик, больше {склонный} находиться в одиночестве от других». Подтекст ясен, Володя – нестойкий, а вот он сам, Гена Лунёв, вполне стойкий! «Стойкий», наверное, в том смысле, что на допросе друзей не предаст. Так мог его понять младший лейтенант Белобородов, прекрасно знавший, что же именно Гена Лунёв пытался от него скрыть. Подобную наивную болтовню юноше следовало припасти для комсомольского собрания, а в НКВД такого рода демагогия никого обмануть не могла.

Младший лейтенант Белобородов не показал виду, будто заметил ложь допрашиваемого, поскольку следствие проводил не он, а областной уголовный розыск, а стало быть, только там могли оценить важность такого поведения юноши. Результаты проведённой проверки, протоколы допросов и собранные справки он переправил 22 ноября в Свердловск, возможно, сопроводив документы телефонным звонком с необходимыми устными пояснениями. Последствия не заставили себя ждать – наивный Гена Лунёв получил повестку, обязывавшую его явиться 29 ноября в здание Управления РКМ по Свердловской области для допроса в качестве свидетеля. И это явилось для него немалым шоком – он-то с 3 ноября пребывал в уверенности, будто проявил на допросе «стойкость» и перехитрил глупенького вр. и. о. начальника Верхне-Салдинского ГОМ. А вышло вон как!