Алексей Ракитин - Уральский Монстр

Вообще, картина преступления в его рассказе получилась весьма запутанной. Сначала он душил девочку, после того, как жертва потеряла сознание, Винничевский для чего-то начал наносить ранения ножом, так толком и не объяснив причину этих действий. Затем ему показалось, что кто-то приближается к кустам, и он был вынужден отбежать и спрятаться. После этого вспомнил, что оставил возле жертвы перочинный ножик, вернулся к телу, но вместо того, чтобы забрать нож и скрыться, принялся наносить удары ножом в голову, затем отрезал руку и ногу. Рассказ об этих действиях чрезвычайно сумбурен, нелогичен и не вполне понятен. Хуже всего то, что Вершинин, записывая показания Винничевского, не структурировал текст, поэтому действия обвиняемого выглядят безмотивными, нелогичными и лишёнными смысла. Честно говоря, автор испытывает сильные сомнения в том, что безэмоциональный и немногословный Винничевский действительно произнёс перед начальником уголовного розыска столь живой и наполненный экспрессией монолог. В этом рассказе Вершинина больше чем Винничевского.

Заслуживают упоминания некоторые детали показаний Винничевского. Например, он заявил, будто переворачивал труп и наносил удары в спину, что не соответствует действительности. Рассказал, что испытывал затруднения с отделением руки и ноги, поэтому конечности не только резал, но и выкручивал. Упомянув о таких деталях, он почему-то забыл сообщить о попытке отделить голову жертве – как мы знаем, это убийце сделать не удалось, однако на шее осталась опоясывающая рана, свидетельствующая о такой попытке.

По-настоящему забавна в этих показаниях деталь, связанная с отломанным кончиком ножа. Винничевский на голубом глазу заявил, что было сломано малое лезвие перочинного ножа – в этом он убедился, когда, возвратившись домой, принялся мыть нож на кухне. Напомним, что допрос проводился 22 ноября, а экспертиза ножа, доказавшая, что малое лезвие не ломалось, только 1 декабря. Вкупе с отмеченными выше странностями эта деталь позволяет обоснованно поставить под сомнение весь рассказ Винничевского об убийстве Герды Грибановой. Даже если он и убивал девочку или являлся соучастником убийства, преступление это происходило совсем не так, как это зафиксировано в протоколе допроса.

Следующее преступление Винничевский, по его словам, совершил в сентябре 1938 г. Уйдя из школы во время большой перемены после второго урока, он отправился на поиск жертвы и забрёл на улицу Анри Марти. У ворот во дворе одного из домов он увидел девочку примерно полутора лет возрастом, завёл её в пустой двор, далее в сарай, там повалил, стал душить. Винничевский пребывал в твёрдой уверенности, что задушил девочку и, опасаясь быть застигнутым на месте преступления, быстро замаскировал тело, уложив его в большой короб и засыпав сеном. Преступник вернулся в школу ещё до конца большой перемены и даже успел вымыть перед началом урока руки.

22 ноября допрос Винничевского закончился в 23 часа, а уже на следующий день начался в 11 утра. Обвиняемый признался в попытке убийства ребёнка в возрасте около двух лет, которую он предпринял в первых числах января 1939 г. во дворах домов по улице Мамина-Сибиряка. В тот день преступник был послан матерью за мукой и вышел из дома около 16 часов. Имея в виду отыскать подходящую жертву, Винничевский пошёл не по улице, а дворами. Увидев мальчика на санках, предложил его прокатить, отвёз в уединённое место, принялся душить. Всё могло бы закончиться очень плохо, но преступнику помешали двое мужчин, внезапно зашедшие во двор. Перепуганный Винничевский бросился бежать и вышел на улицу Тургенева, далее дошёл до улицы Ленина, где и купил муки. По его признанию, удовольствия от этого нападения он получил «немного», так как ему помешали в самом начале.

Вечером 10 февраля 1939 г. он испытывал сильное сексуальное возбуждение и решил, что совершит убийство, отправившись на урок музыки, который был запланирован на 19 часов. «Этого часа я ждал с нетерпением», – простодушно пояснил Винничевский. На улице Луначарского он увидел двух детей с женщиной, последняя на глазах преступника вошла в дом. Следом за ней пошёл и один ребёнок, второй же остался стоять возле санок. Усадив малыша в санки, Винничевский покатил его, повернул на улице Шарташской в сторону Дворца пионеров, там бросил санки и взял ребёнка на руки, так было легче подниматься в гору. На ходу преступник стал душить малыша и для этого сорвал мешавший ему шарф. Затем, несмотря на погоню, Винничевский уложил ребёнка в снег и сам лёг на него сверху, рассчитывая добиться семяизвержения.

Поразительна, конечно, настойчивость преступника, которого даже преследование не заставило отказаться от задуманного. Дело тут, конечно, не в смелости, не в уверенности в собственных силах и даже не в тонком расчёте. Перед нами яркий пример ригидности мышления Винничевского, его инертности, неспособности быстро переключаться и перестраиваться в меняющейся обстановке. Засевшая в голове идея или потребность могла завладеть его мышлением до такой степени, что он становился неспособен критически осмысливать свои поступки и умудрялся игнорировать явную опасность быть пойманным. Безусловно, Винничевский в такие минуты становился неадекватен.

Задушить ребёнка, однако, преступнику не удалось. Он слышал крики женщины, бежавшей следом, и, поднявшись, отбежал к ограде сада у Дворца пионеров, где бросил малыша в сугроб и засыпал сверху снегом. Казалось бы, мог оставить ребёнка и убежать, но – нет! – хотелось именно убить, довести начатое до конца. Такая бессмысленная настырность является ещё одним проявлением вязкости мышления.

А дальше произошёл очень любопытный поворот сюжета. Винничевский после урока музыки вернулся домой и собрался пойти в баню. Время было около 22 часов. Далее процитируем протокол допроса: «Меня очень интересовало, там ли ребёнок (то есть в сугробе у забора – прим. А. Р. ) или они его уже нашли, и поэтому я пошёл вдоль забора, у которого бросил ребёнка. Проходя около того места, я ребёнка не нашёл и решил, что его нашли. Когда я отходил от забора, то меня дежурный милиционер, стороживший около главного входа во Дворец пионеров, остановил и спросил, что я делаю около забора. Я ответил, что просто шёл, на вопрос куда, я сказал, что в баню, и показал ему свёрток белья, после чего он мне больше ничего не сказал и ушёл».

Преступник вернулся на место совершения преступления буквально через три часа! Это довольно распространённый стереотип, подобную ошибку часто совершают малоопытные преступники, и речь сейчас не о том. Преступник был замечен и, в принципе, его можно было бы опознать. Внимательный читатель помнит, что в истории похищения Бори Титова 10 февраля 1939 г. фигурировала девочка, утверждавшая, будто она хорошо рассмотрела похитителя ребёнка и может его опознать. На нее не обратили внимания, и она исчезла. Очень жаль, что бестолковые милиционеры не обратили внимания на важнейшего свидетеля, единственного, кто заявил, что хорошо рассмотрел злоумышленника! Если бы этот инцидент был «отработан» милицией как д о лжно, если бы к свидетелю отнеслись с подобающим вниманием, а через несколько часов задержали бы подозрительного юношу, зафиксировали его данные, предъявили для опознания свидетелю, то многие жизни оказались бы спасены. И не произошла бы вся эта трагическая история!