Павел Кучер - Апокриф Блокады

— Не всегда! — поправляет Соколов, — Из затопленного Нового Орлеана самой первой сбежала полиция…

— Ребята, спокойно, — сжалился Ахинеев, — государство всегда изображает себя вечным и нерушимым. Вы стали свидетелями редкого явления природы — власть сама показала народу своё истинное лицо. Такого она не прощает… Церемониться с мерзавцами, ждать, когда они опомнятся и опять начнут качать права — глупо. Не?

— А как же тогда вы? — прозвучало по-детски беспомощно, — Кто тут, вообще, теперь самый главный?

— Я подойду? — Соколов монументален и убедителен.

— Тогда, кто он? — стоило потерявшимся во времени псам почуять чью-то твердую руку, как немедленно вылезла враждебность к опасно паясничающему Ахинееву. Другой культурный тип. Псы умников не любят…

— Его заместитель по техническим вопросам, — две головы поворачиваются к Соколову. Он кивает.

— Парни, я же вас честно предупреждал! Они тут, — солдат крутит кистью, обозначая присутствующих, — действительно такие… — оборвал себя на полуслове.

— Пофигисты, молодой человек, пофигисты… Правильно вы нас обозвали, — Ахинеев в своем репертуаре.

— А полковник Смирнов? — морпехи полны решимости выяснить обстановку до конца.

— Наш начальник обороны.

— Он живой? — поразительно, как мало надо некоторым людям для восстановления душевного равновесия. Точно выяснить своё место в стае и текущую "табель о рангах". Видно, как складывается "вертикаль власти"…

— Мальчики, — вмешивается Елена, — что вас так удивляет? Мы все, пока — с ударением на слове, — живы.

— Серега говорил — "Если сейчас не оплошаем, то и здесь сможем жить… как бояре в старые времена. На хрен нам тогда сдался президент и тем более — какой-то царь…" — не впопад отвечает Андрей, — Это возможно? — вот так "псы режима"… Публичная демонстрация лояльности новой власти. А всего-то, покормили и обогрели после пары дней "лесного сидения".

Опять повисла звенящая тишина. Только свист ветра, разгулявшегося к ночи и скрип растяжек штабного "модуля".

— Точно? — в помещении Роберт Николаевич плевать на пол не стал, но выражение лица сделалось на редкость гадливое, — А где наш будущий "боярин" раздобудет себе холопов, он тоже уже придумал? Может и с нами мыслями поделится?

— Дело не в холопах! — похоже, Сергея взяло за живое, его речь стала отрывистой, но связной, — Ясен пень, здесь людей мало. Сколько мы проплыли — ни одного на берегу не видели. Я вообще "про жизнь" говорил!

— Ну, и как мы представляем боярскую жизнь без челяди? — "научник" полон скепсиса и желчи. Быть скандалу…

— Как она есть! — морпех явно что-то для себя решил и теперь рубит правду-матку, — Вы, сидя на месте, ни фига не поняли! Вдоль реки, сколько видно, по обе стороны — ни домика, ни огонька… Мы два дня сырые орехи в лесу жрали! А у вас — ночью свет горит… Музыка играет… Мы домой вернулись!

— Оазис культуры? — "научник", снизу вверх, разглядывает собеседника, — Кусочек цивилизации?

— Можно сказать и так… — парень чуть стушевался, — Вы не думайте… Я по металлу работать могу, сварку знаю, мотор починю…

— Ты им лучше про Ибрагимова расскажи! — от слов Андрея говорящий натурально столбенеет.

— Что рассказать?!

— Зачем он нам, при отплытии, приказал всех "шакалов" обратно на берег выгнать… — ого!

— А разве можно? — Володя, кстати, мне никаких подробностей не объяснял.

— Не только мона, но и нуна! — Ахинеев опять жжет цитатой, на чей раз из бородатого анекдота про врача-логопеда…

— Это, — оказывается, смутить наглого морпеха всё же можно, надо только знать, как, — Ибрагимов при мне проговорился, что пока здесь народа много, "дыра" нипочем не откроется. Какой-то научный эффект… И надо бы толпу сократить.

От неожиданно раздавшихся хлопков в ладоши я буквально на месте подпрыгнула. Ахинеев аплодирует стоя… Ленка, по-моему, перепугалась больше нас всех, вместе взятых. Что на него нашло?

— Замечательно, молодой человек! — рядом тяжело вздыхает Соколов, — Я же вам говорил, Вячеслав, что у этого типа каждое лыко в строку? — Соколов снова выдыхает, почти рычит, с самой ругательной интонацией.

— Вы о чем? — "научник" с солдатом поворачиваются к говорящему. Елена недоуменно разинула глаза…

— Да мы тут спорили, какая нелегкая понесла неформального начальника проекта, его фактического отца-основателя в настолько очевидную авантюру? Теперь понятно, что это был тонкий и трезвый расчет. Понимаете?

— Профессор Радек, — Соколов цедит слова крайне неохотно, — когда на него хорошо надавили — сознался. Прошлый раз, 17 лет назад, "аномалия" тоже открывалась и закрывалась сначала ритмично, а потом — странно. И полностью открылась заново, когда погибли все, кто успел перейти из 1991 года на "нашу" сторону. Понять, как связано существование природного объекта с поведением людей можно, только если предположить, что в каждом случае от наличия людей в чужом времени что-то зависело. Есть вероятность развития новой "линии мировой истории" — она закрывается. Когда вероятность пропала — выходит на свой обычный ритм пульсаций…

— Наше присутствие изменило местный ход времени? — "научник" уже что-то понял. Я — пока не особенно, — Выход экспедиции в автономный режим существования означает, что "аномалия" закрылась навсегда?

— Изменит, если выживем, — радует его Ахинеев, — Если помрем или впадем в первобытную дикость — нет.

— Короче, обратная дорога в XXI век для нас навсегда закрыта? — "научник" убийственно конкретен.

— Полковник Ибрагимов считал, что имеется шанс, — мамочка, как о таком можно говорить спокойно? — Он заложил в коллектив экспедиции внутренний "механизм самоликвидации" — Ахинеев смотрит прямо в лицо Соколову, — Кроме штатного начальника Смирнова, организовал наличие формального и неформального лидеров — нас. А кроме того, буквально в последний момент — из ничего создал "группу конфликта". По его расчетам, немедленно после отплытия, здесь должна была вспыхнуть кровавая резня "всех против всех". А он — появился бы через некоторое время, как "герой" и спас случайно уцелевших от самих себя, "естественным образом" их возглавив. Так делают карьеры в ФСБ…

— А что я с вами сумею поладить мирно, Ибрагимов не ожидал? — Соколов выглядит озадаченным…

— Уже не спросишь, — меня передергивает, — Обратите внимание, сколько случайностей нам помогли. Вот не окажись здесь, например, Галины Олеговны — и всё могло обернуться совершенно иначе… Просто повезло! Больше оптимизма, товарищи… Случившегося — не переменить. Попробуем выжить.

Отношение с высшими силами у меня сложное. Сказалась бы язычницей, но окрестили в детстве. Володя — точно был крещеный. О религии мы с ним всерьез не разговаривали никогда. И тем не менее… Третий день — это третий день. Сразу после подъема, чуть забрезжил рассвет, проскользнула окружной тропинкой к могиле.