Михаил Антонов - Парамирик, или последний интеллигент

Пока женщина что-то там оформляла, он успел на одной из ее бумажек ознакомиться с графой на две строчки выше его собственной и узнать таким образом фамилию зеленоглазой судьбы – Казакевич, а также, что зовут ее Марина. Чудесное имя!

На экзаменах они как-то не встречались – попали в разные группы, но поскольку оба успешно сдали экзамены, то столкнулись у дверей деканата при зачислении. Правда, и тут они были распределены по параллельным группам.

Казакевич, увидев нашего героя, улыбнулась и, неожиданно для него, спросила:

— А, так ты и есть легендарный Брянцев?

— Почему легендарный? — тихо, осипшим от охватившего его волнения, голосом спросил удивленный Юра.

От того, что такая девушка обратилась к нему первой, он вообразил себе бог весть что. Но все его иллюзии она разбила в миг, пояснив:

— Ну как же, ты единственный, из поступавших на общих основаниях, кто сдал все четыре экзамена на пятерки. Зубрилка, что ли? — спросила она иронично.

У новоявленного студента от такого вопроса все в душе опустилось. И все? И только это ее интересовало?

— Да нет, повезло просто, — попытался оправдаться Юрик.

— Какой везунчик, надо же, — произнесла Казакевич.

И, отвернувшись к какой-то высокой девице в очках, Марина завела с ней беседу. Умненький Брянцев больше не был ей интересен.

За пять лет учебы было конечно разное. Встречались Юра с Мариной часто: и в колхоз они вместе выезжали, и праздничные мероприятия в университете вроде бы оба посещали, и на общих лекциях сидели в одной аудитории, и даже пару раз на каких-то пирушках за одним столом праздновали, но так и не нашел в себе смелости студент Брянцев, чтобы подойти к девушке и вызвать ее на откровенный разговор. Робел он перед ее раскрепощенностью в разговорах и перед нескрываемым равнодушием к нему лично. Не то, чтобы Марина его открыто не уважала, а просто относилась к нему так же, как к мебели: есть – ну пусть будет, нет – так и не надо. Так что проходил Юра все эти пять лет учебы в качестве ее тайного воздыхателя, эпизодически страдая, когда у Марины начинался новый роман с кем нибудь из студентов, и радуясь, когда гордая красавица давала очередному ухажеру отставку. Успокоился Брянцев на последнем курсе, когда узнал, что Казакевич выходит замуж за кого-то не из университета.

— О чем задумался, финансовый гений? — спросила однокашница.

— О том, как мы с тобой впервый раз встретились. — честно признался Юрий Андреевич. — Помнишь, на трамвайной остановке?

— Это когда ты мне так запудрил голову, что я чуть не пошла подавать документы вместе с тобой в политех, вместо университета? — искренне удивилась Марина. — Слушай, Юрик, у тебя стальные нервы. После того, как тебя чуть не убили, ты еще способен спать, как грудной ребенок, и предаваться пустым, хотя и милым, воспоминаниям? Я конечно знаю, что ты человек волевой и решительный, но ты все же меня поражаешь.

С одной стороны такая похвала со стороны бывшей зазнобы конечно же грела душу. Приятно, когда симпатичная женщина весьма искренне сообщает вам, какой вы молодец. Но относился ли ее комплимент к нашему герою, это еще вопрос. И Юрий это осознавал.

Здешний Брянцев, видимо, отличался изрядным нахальством в обращении с девушками, и нашего литератора совсем бы не удивило, если бы вдруг выяснилось, что у его двойника, в отличие от него самого, с Казакевич было какое-то романтическое приключение.

Ну а то, что сам он абсолютно не переживал по поводу нападения, так это объяснялось лишь тем, что в него-то еще никто по-настоящему не целился. Но надо сказать, что эта фраза Марины окончательно отрезвила нашего героя и вернула его от сладостных воспоминаний на грешную землю. Вернее, в этот проклятый параллельный мир.

"Черт бы побрал этого гнусного МА! Так меня подставить! Что я вообще здесь делаю?" — думал бедный литератор.

Причину его сердитости можно было понять. Мало того, что на него охотились убийцы, так он еще и не знал, как ему вернуться домой. Конечно, можно было успокаивать себя тем, что стреляют пока что по его здешней копии, но он понимал, что если все эти милые женщины так легко принимают его за местного Юрия Андреевича, то вряд ли киллеры, перед тем как нажать курок, станут досконально выяснять: тот ли он Брянцев, который им нужен, или нет. А погибать за кого-либо, пусть даже очень на него похожего, нашему герою совсем не улыбалось.

Ему вспомнилось последнее его занятие в колледже: внимательные и скучающие глаза студенток, их челки, стрижки, румяные щечки, подведеные глазки, и особенно их нелепо-смешные и неверные ответы. В последний день отличилась хорошенькая Настя Парфентьева. Она почему-то была убеждена, что Шекспир писал сонаты. По крайней мере, именно так она назвала его знаменитые сонеты.

"Вильям Шекспир кроме пьес написал множество сонат". Сам-то он чуть не рассмеялся, услышав ее ответ, а вот другие студентки отнеслись к откровениям Настеньки абсолютно индеферентно. Видимо, тоже не видят между этими понятиями разницы. Пришлось поправить девушку и вкратце объяснить ей и остальным значение и смысл этих слов. Она, конечно же, согласилась с ним, что сонаты – это не сонеты, но, скорее всего, закончив учебу, опять забудет и его объяснение, и всю русскую и мировую литературу впридачу. Будет где-нибудь в офисе подсчитывать балансы и сальдо, а то просто выйдет замуж за какого-нибудь богатенького "нового русского" и просидит лучшие годы в золотой клетке.

Машину при въезде с садовой грунтовки на шоссе сильно тряхнуло. Юрий при этом прибольно ударился головой о крышу салона, и это окончательно отвлекло его от воспоминаний.

— Кстати, Марина, а куда ты меня везешь? — догадался, наконец, спросить он.

— Ко мне домой. Там ты будешь в безопасности.

"Ну вот, как говорится, из огня да в полымя. То что не произошло у меня со Снегиревой, теперь возможно случится с Казакевич?" — опасливо подумал Юрий Андреевич.

Но, словно угадав его мысли, подруга добавила:

— С мужем я этот вопрос обсудила, а Тим всех встречает, виляя хвостом.

Услышав про мужа, Брянцев в какой-то мере успокоился.

Бывшая однокурсница проживала в добротной четырехкомнатной квартире на улице Свободы. Это была одна из немногих улиц в городе, которую не переименовали после победы демократии над советской властью в России. Видимо, и новому режиму нравилось слово свобода.

Тим оказался длинноухим спаниэлем, рыжим и весьма дружелюбным. А муж Марины – Борис Львович Зейлин, светловолосый лысеющий субъект с гладеньким выражением лица и с хорошими манерами, — действительно встретил его, как родного. Сначала Брянцев даже испугался, подумав, что они с хозяином дома должно быть знакомы, но тот, по счастью, почти сразу вставил в свою приветственную речь фразу о том, что Мариночка много хорошего рассказывала ему о нем, о Юрии. Он позволит себя так называть?