Михаил Антонов - Парамирик, или последний интеллигент

— Это вовсе не я стрелял, — возразил Юрий Андреевич, недовольный тем, что его обвиняют еще и в попытке убийства.

— Я уже знаю, что не ты, — согласился Крутояров. — Но отмазываться все равно ты будешь.

— Это весьма затруднительно будет сделать, — не согласился Юрий, — поскольку я совсем не тот человек, который вам нужен.

Он сосредоточенно вспоминал ту фамилию, которую называл МА в больнице. Доказать этому бандиту, что он из параллельного мира и за местного Брянцева – не ответчик, было невозможно. Но можно было попытаться убедить Крутоярова в том, что он – тот самый казахстанский беженец, которого готовил для кого-то коварный МА. По крайней мере, пока они будут проверять эту версию, он что-нибудь да придумает.

Но Филимон не обратил внимания на его жалкие попытки оправдаться, а просто достал из карманам сотовый телефон и, набрав номер, стал разговаривать. — Здорово, Иваныч. Слушай меня, готовь бумагу – договор. Что "Кредитор" – в моем лице, а с другой стороны "Должник" – Брянцев Юрка, сделали подписку. Ну а дальше, как обычно: Кредитор перехватил Должнику бабки… Нет, зачем в "зеленых", в российских хрустах. Сумму точную подсчитаем и впишем позднее. Ну и счетчик поставишь по науке, с начала года. Подписку тоже тем же сроком оформь. Далее, хрусты выдаются на четыре месяца, чтобы первого мая он уже был должен платить… Куда он денется. Он тут у меня напротив сидит. Хасан объяснит ему – зажмет яйца в тиски – он и подпишет. А также приготовь вексельные бумаги от его лица. Он их тоже подпишет… Ну да, договор, если что, надо в суде на недоверие ставить, а мы его векселя быстренько реализуем и скажем, что он ими по договору расплатился. Понял?.. Ну нотариусов своих у нас полно… Все тик-так. Все.

Затем Крутояров спрятал телефон в карман и, ехидно глядя на Юрия Андреевича, потер руки. Точно так же делал Сергей Филимонович, когда ему удавалось получить от кого-нибудь взаймы или когда дела его были превосходны. Затем он велел сопровождающим его охранникам предупредить его, когда подъедет адвокат, а также приказал вызвать Хасана, если этот – он кивнул на Брянцева – вдруг заупрямится. После чего он удалился в глубину дома – отдыхать.

Все сопровождавшие Крутоярова также вышли из мастерской, оставив Юрия наедине с его грустными мыслями.

Вот так, не за здорово живешь, ему предстояло отвечать по чужим делам.

Но долго предаваться тоске Юрий Андреевич не смог, поскольку минут через двадцать заявился рассерженный Крутояров и набросился на него с упреками.

— Что ж ты, хрен несчастный, не сказал, что ты – поддельный Брянцев.

Литератор даже обиделся на подобное заявление и смело возразил:

— Как это, поддельный?

С Крутояровым в помещение зашли еще двое. Обоих Юрий Андреевич уже видел – они вместе с математиком посещали его вчера в больнице. Он даже запомнил, что молодого МА называл Эдуардом, а другого, постарше с благородной внешностью – Николаем Ивановичем, кажется. Он еще должен был обучать Брянцева экономике.

— Ну точно, тот самый, — произнес Эдуард. — Костюм спортивный на нем тот же.

— Согласен, — подтвердил Николай Иванович. — Это он. А что же касается этого естествоиспытателя, то я считаю, что он нам теперь не нужен. Мавр сделал свое дело. Я его и послал. А о том, что его объект сейчас находится у нас, я ему не сказал. И он, вроде, не догадался.

— Кинул, значит, ученого, адвокат? — спросил Крутояров. — Ну и хрен с ним.

— Если у него дактилоскопическая карта совпадает с брянцевской, — задумчиво продолжал Николай Иванович, то мы сумеем его использовать по полной программе. Единственное препятствие – это сам Брянцев. Вот если бы нам удалось нейтрализовать настоящего, то мы бы могли выпустить на сцену этого. И пользуясь их сходством….

— Ты думаешь? — спросил Крутояров и глаза его нехорошо заблестели. — А вправду, что у него пальчики – один к одному?

— Конечно. Он ведь, как говорят ваши люди, ночевал в доме Брянцева, а туда без дактилоскопического теста не попадешь.

— Ну тогда мы можем, в крайнем случае, наследить его пальцами на чем угодно, и этим подставить Юрку на любое мокрое дело? — спросил Филимон.

— Теоретически можно, — поморщился адвокат, — но надо предусмотреть много нюансов. Место действия, время и прочее. Опять же желательно нейтрализовать настоящего хотя бы на время, чтобы у него не было явного алиби…

Совещание злодеев происходило прямо в присутствии Юрия Андреевича, и наш литератор отчетливо понимал, почему они его не стесняются. Он, похоже, был обречен на недолгую, но весьма грязную роль. Всем своим нутром Юрий чувствовал, что опасность, исходившая от этих хорошо одетых и с виду вполне приличных людей, была намного серьезней всего того, чему он подвергался до сих пор.

Судя по всему, здесь считаться с ним никто не собирался. Ведь его считали казахстанским беженцем, человеком без роду, без племени, и, естественно, до него тут не было никакого дела. Используют, как хотят, а потом выбросят в отходы.

К сожалению, Юрий не узнал, что же еще "хорошего" может ожидать его в будущем, поскольку запищал сотовый телефон в кармане у Крутоярова. Филимон Филимонович кратко ответил что-то в трубку, и, отдав последние приказания, ушел. Его советники отбыли вместе с ним.

Чтобы сидеть ему было не так скучно, Крутояров разрешил ему смотреть телевизор. А также велел не бить его по лицу и кормить нормальной пищей, дабы будущий заместитель конкурента не потерял фактуру.

Преподаватель понял, что сидеть ему на привязи долго: пока эти бандиты не нейтрализуют здешнего его двойника. И был, конечно же, категорически против такой постановки дела и для себя уже решил, что ни в каких грязных мероприятиях этих жуликов участвовать не будет. Он прекрасно понимал, что шансов выжить у него до смешного мало, да и жизнь в этом мире казалась ему еще отвратительней, чем в своем собственном. Так что держаться за нее двумя руками и, впридачу, зубами было абсолютно бессмысленно. А раз так, то еще глупее было замарать себя перед смертью еще и недостойным поступком, помогая этим сволочам. Даже если бы бандиты пообещали ему, что они вернут его домой, в его родное измерение, даже это было бы слишком малой платой за то, чтобы он переломил свой внутренний стержень, свою совесть и совершил подлый поступок против своего двойника. И его при этом не интересовало, хороший ли он человек – этот его дубль – или нет. Юрий не был толстовцем, исповедующим принципы непротивления злу, и в определенных условиях смог бы ответить ударом на удар. Но в данном случае он не защищал ни свою Родину, ни свою семью, ни свои идеалы, ни даже закон. Местный Брянцев не успел сделать ему ничего плохого, как и большинство жителей этого мира, и поэтому совершать против него или еще против кого-либо подлость было для нашего Юрия противоестественно. Это означало унизиться, встать на одну ступеньку с этими бандитами. Нет, проще было погибнуть.