Виталий Виниус - Римские вакации

Старикан попытался засеменить следом, обречёно бормоча:

— Нельзя так, нельзя… царица у нас строгая, может и осерчать!

— Не боись, папаша, мы девкам серчать не даём! — находчиво переиначил Серёга, примериваясь к одной статной африканке как петух к червячку.

Джон вымученно сморщился, громогласно откашлялся, хлопнул в ладоши, вздел монументально десницу и после всех этих ахтунгов заговорил проникновенно и убедительно как народный целитель с безнадёжным, но богатым больным:

— Итак, дамочки, а также царевна Клеопатра! Со всей ответственностью заявляю, что мы не мародёры какие-то, типа легионеров там всяких, а, напротив, присутствуем тут с совершенно определённым и миролюбивым консенсусом и плюрализмом. — Джон прошёл на середину комнаты и встал там как добрый молодец, подбоченившись и выставив ножку вперёд. — Слышали громы, небось?… Наша работа! Мы согласно вашей религии есть эти самые…

— Громовержцы, — подсказал я.

— Сам знаю, — сухо отрезал оратор и продолжил: — И согласно своему статусу и нонсенсу громо… — Джон задумался, а затем просветлел, найдя собственный оборот, — …извергателей, пришли на помощь римлянам, по их нижайшей просьбе, естественно, чтобы победить врагов на поле брани, а так же и при приступе данного населённого пункта как то город Мемфис с благою целью освободить царевну Клеопатру… — Джон, не прерываясь, принялся прохаживаться и разглядывать свою аудиторию, между разглагольствованиями вполголоса и скороговоркой осведомляясь у каждой девушки: не она ли есть Клеопатра.

Двигался он навстречу продолжавшему носиться кругами Раису, отчего то и дело сталкивался с ним с чертыханиями.

— … Ну а в качестве достойного и заслуженного гонорара мы присудили себе приобрести… то есть, поиметь… то есть… в общем, всё здесь, — Джон плавно повёл вокруг рукой, показывая на стены, обстановку, а заодно и на барышень, стараясь не пропустить никого, — мы получили в своё, так сказать, покровительство, чем и воспользуемся всенепременно и безукоризненно!…

О том, что это покровительство распространяется только на пару дней, Джон предусмотрительно не упомянул.

— Не боись, красавицы! Всё будет хорошо, всё чётко! — добавил Серёга, прохаживаясь подле девиц. — Мы ребята ушлые, с нами не пропадёшь!

Внезапно из-за занавеси прозвучал серебристый звон.

Мухомор встрепенулся и, воскликнув:

— Это… сейчас… царица Клеопатра кличет! — кинулся на звук, раздвинув занавесь, которая, как оказалось, прикрывала широкий проход в следующую комнату.

— Клеопатра? — удивился Раис. — Стало быть, нет её тут… — и, насупившись, спросил девиц: — А кто же вы тогда будете?

— Мы прислужницы, прислуживаем царице, — смущённо объяснила блондинка с греческим профилем, потупившись и теребя пояс.

— Ага! — принял к сведению Раис и уточнил: — А как числитесь: вольнонаёмные или из рабского звания?

— Рабыни мы, — покраснев, сказала блондинка.

— Ишь ты! — обрадовался Раис и прошёлся ещё разок среди девиц, заложив руки за спину и поглядывая на них совсем по-хозяйски.

Лёлик бочком подошёл к светленькой малютке с кифаркой и, украдкой приглядываясь, спросил застенчиво:

— А откуда будете?

— Из Греции… Нас тут много из Греции… — мило потупившись, пояснила та прозвучавшим как колокольчик голоском.

— А как тут оказались? — продолжил расспросы Лёлик, украдкой пытаясь заглянуть барышне за пазуху.

— Меня ещё маленькой пираты захватили… В Египет и продали… — барышня горько всхлипнула и стала совсем грустна.

— А откуда так хорошо по-латински знаете? — спросил Лёлик, присаживаясь рядом на корточки.

— Когда повелительницу нашу Клеопатру учили, так и мы учились, — пояснила малютка, а потом трогательно пожаловалась: — Когда она плохо училась, так нас за это палками били.

— А почему вас? — удивился Лёлик.

— А её нельзя. Она царица, — сказала барышня и тренькнула по струнам, произведя звук печальный и томительный.

Занавесь откинулась, и оттуда выглянул старичок-мухомор. Театрально помедлив, он церемонно поклонился и заявил:

— Угодная богам царица Египта Клеопатра соблаговоляет соизволить принять вас для аудиенции.

— Ишь ты! — покачал головой Серёга. — А куда ж она денется?

Преодолев занавесь и пройдя вслед за старичком через пустую комнату, мы вошли в хорошо освещённый зал, в конце которого имелось возвышение, укрытое пёстрым ковром. На возвышении стоял золочёный стул с прямой спинкой. На нём сидела молодая особа и смотрела на нас пристально. В глубине её больших серых с голубым звездистым просверком глаз под тяжёлыми тёмными веками с длинными как крылья тропической бабочки ресницами мерцали завораживавшие огоньки.

Мы замерли перед возвышением, разглядывая известную по многочисленным произведениям литературы и искусства историческую личность.

Отливавшие медным блеском тёмно-рыжие с ровно постриженной чёлкой волосы, завитые искусно на висках в крупные локоны и прижатые диадемою в виде змеи с крупным зелёным самоцветом в пасти, мягко обтекали нежный овал лица с детской округлостью маленького подбородка. Сквозь мраморную матовость кожи розово просвечивал лёгкий румянец. По припухлым губам скользила улыбка, почти неуловимая и оттого волновавшая на той грани смысла, когда в ней можно прочитать всё, что угодно.

Царица была одета со вкусом и достаточно скромно для августейшей особы. Фигуру её плотно как перчатка облегало платье из белоснежного полотна, вырисовывая импрессионистическими тенями телесные прелести, гармонично сочетавшие изысканную хрупкость и безусловное плотское богатство. На прекрасно очерченные плечи наброшен был шарф из прозрачного розового материала, гибкую шею облегало бирюзовое ожерелье, мочки ушей оттягивали голубые жемчужины, обнажённые руки чудной формы были овиты браслетами светлого золота с лазуритовым камнем, маленькие ноги в золочёных сандалиях аккуратно помещались на подставочке из резного дерева.

Клеопатра в зале была не одна: пара негритянок во всё тех же передниках и воротниках покачивали над царицею пышными опахалами из страусовых перьев, делая это как бы в забытье, поскольку смотрели на нас неотрывно.

Вошли в зал девушки-прислужницы в полном составе и выстроились полукругом у возвышения, прижимаясь друг к дружке.

Первым из нас встрепенулся Раис. Он шумно вздохнул и произнёс протяжно:

— Вот ты какая, Клеопатра! — затем выпятил живот, поправил каску и не без самодовольства добавил: — А вот мы какие!

Джон оттолкнул бахвала, вышел сам вперёд, взялся торжественно за рукоять кортика и попробовал щёлкнуть каблуками, но его видавшие виды кроссовки совершить того не захотели.