Виталий Виниус - Римские вакации

— Ну что ж, уважаемые гости, станем беседы беседовать, — хозяин потёр ладошками и радостно улыбнулся Серёге, располагавшемуся по соседству. — Ибо как говаривал мне Эпикур, — толстяк значительно поднял палец вверх, — первое место среди жизненных услад занимает дружеская беседа…

Мы согласно закивали, будто неоднократно имели удовольствие перечитывать наставления античного философа; один лишь Лёлик — видно, заранее прочитав в своей книжке про то, что данный мудрец проживал куда как ранее — недоумённо пробормотал:

— Позвольте, а как же…

— Ну так вот, — толстяк театрально задрал лохматые брови. — Я теряюсь в догадках: откуда вы будете?

— М-м… из Скифляндии, — на ходу выдумал Джон и замер настороженно в ожидании новых щекотливых вопросов.

— Ну как же, как же! Читал… У Плутарха как раз писано… — блеснул эрудицией хозяин. — Ну а как там у вас с вином?

— Плохо, — с надрывом ответил Серёга. — Дорого… А что подешевле, так травятся…

— Отлично, отлично, — невпопад обрадовался толстяк. — То есть это… соболезную, конечно. Но зато у меня можете, так сказать, до отвала. Или как?

— Само собой, — важно подтвердил Серёга.

— Ну так давайте, чтоб не зазря, посостязаемся в честь Вакха, — со всей душой предложил хозяин. — На интерес, конечно, но так, пустяки. Скажем на сто денариев… Кто больше выпьет, тот и выиграл… Ну как? — толстяк замер в ожидании, как замирает рыболов при слабом подёргивании поплавка.

— Ну что ж, — согласно кивнул Серёга, не имевший вредной привычки отказываться от выпивки. — Можно…

— А денежки у вас есть? — не замедлил уточнить хозяин и зыркнул алчно.

— Найдём, — солидно сказал Серёга и начал вытаскивать из карманов монеты, складывая их перед собой.

Римлянин любовно окинул взором образовавшуюся кучку и пробормотал:

— Маловато…

— Добавим… — ответил Серёга и приглашающе помахал нам.

Мы, нисколько не сомневаясь в непобедимости коллеги, внесли свою лепту, освободив карманы от местной валюты.

Римлянин, узрев вполне солидное количество монет, шумно сглотнул, весело нам улыбнулся, захлопал из-за всех сил в ладоши и заливисто заголосил:

— Эй, фирменного моего сюда! Бегом!…

Появился хромой хмурый мужик в бронзовом ошейнике с двумя примерно так пятилитровыми амфорами, обильно покрытыми пылью. Он поставил амфоры перед соперниками, ловко их откупорил, содрав смоляные печати каменным ногтём, наполнил чаши вязкой как мёд багровой до черноты жидкостью.

— Это самое крепкое вино во всей Италике, а, может, и в мире, — важно заявил хозяин. — Сто лет выдержки. Сенат даже издал эдикт, запрещающий пить его неразбавленным.

— Ого! — Серёга уважительно заглянул в чашу, шумно выдохнул и изящным движением с аппетитным бульканьем нарушил волю Сената.

Толстяк изумлённо подался вперёд и болезненно скривился.

— Это что ж такое?! — возмущенно воскликнул Серёга. — Да где ж тут градусы, ась? Кефир и то крепче!

— Не знаю, не пил… — пролепетал враз поскучневший римлянин, доселе, видно не сталкивавшийся с закаленными бойцами ликёроводочного фронта, а потом добавил с надеждою: — А, может, отложим? Я ведь понимаю, вы с дороги притомились…

— Ну уж нет! Продолжим, а то чавой-то меня сухотка замучила! — отрезал Серёга, цапнул амфору и накрепко присосался к горлышку.

В наступившей тишине слышны были только могучие глотки, перемежавшиеся сочным бульканьем, да ещё и прикорнувший от чрезмерной сытости Раис стал пускать из-под каски совсем уж бессовестные рулады. Амфора в руках Серёги медленно, но верно вздымалась вверх дном, пока не достигла критического пика — последним лихим глотком Серёга втянул остатки и с молодецкой удалью хрястнул сосудом об пол, отчего хозяин подпрыгнул и схватился за сердце.

— Ну так, папаша, твой черёд!… — Серёга недобро взглянул на съежившегося бедолагу.

Тот, светясь малиновой блямбой носа на залитой мучнистой бледностью физиономии, неуверенно оглянулся, дрожавшей рукой вытер испарину с лысины, потом, кривясь и вздрагивая, с поспешностью, с которой входят на эшафот, взял свою амфору и принялся из неё пить, давясь и пуская пузыри. Но, разумеется, куда было этому изнеженному предку, в жизни своей не пившему ничего крепче перебродившего виноградного сока, до закалённого потомка, не раз баловавшегося чистым спиртом. С мутным взором толстяк отвалился от и вполовину не опустевшего сосуда и заплетавшимся языком страдальчески промямлил:

— Клянусь богами, я бедный несчастный человек… не могу больше… Болен очень и бесповоротно… И нет денег, клянусь Меркурием…

— Ты, давай, плати! — скандально закричал Лёлик — Нечего тут прикидываться!…

— Подожди наезжать, — осадил скандалиста Джон. — Слышь, почтенный, — обратился он к охавшему хозяину: — Деньги свои можешь себе оставить, — потом стеснительно покашлял и с надеждой спросил: — У тебя рабыни есть?

— Рабыни?… — удивлённо переспросил римлянин. — Как же без рабынь?… Есть…

— Ну так ты нам их предоставь в наше распоряжение, — вкрадчиво предложил Джон. — А мы тебе долг простим.

— Рабыни дорого стоят… — насупился хозяин.

— Так нам не насовсем, нам до утра, — объяснил Джон с интонацией учителя младших классов.

Римлянин, наконец, понял всю выгоду предлагаемого компромисса и, воспрянув духом, закричал:

— Ну конечно! Для вас всё, что угодно! — и хлопнул в ладоши три раза.

Появился негр, дебелый, словно заслуженная работница общепита.

— Мой управляющий, — отрекомендовал хозяин и приказал: — Давай рабынь сюда…

Негр подумал и озадаченно спросил:

— Всех, что ли?

— Всех, всех давай! — требовательно закричал Лёлик. — И чтоб не вздумали прятать!

— Нет, всех не надо! — заторопился поправить Джон. — Слышь, любезный, — обратился он к негру, — вон ту… — Джон кисло скривился и помахал рукою замысловато, — с умывальником, не надо.

Негр оглядел нас подозрительно, пожевал вывернутыми губищами как недовольный верблюд и ушёл.

— Ох, сейчас и поозоруем тычинками! — сладострастно потёр руками Джон.

— Чего? — не понял столь тонкой метафоры Боба.

— Я говорю, сейчас побалуемся с девочками методом тыка! — разъяснил наш селадон и женолюб.

— А? Что? Где девочки?!… — подпрыгнул мигом пробудившийся Раис.

— Спи, малыш, тебе приснилось, — ласково, словно сказочник из радио, произнёс Джон.

— Ты меня не путай, — хмуро буркнул Раис и стал протирать кулаками глаза.

Послышался нестройный топот. Коллеги горящими взорами уставились на дверной проём, прикрытый занавесями. Но это были не искомые девочки. Гурьбой вошли прислужники-отроки, споро подхватили хозяина под всевозможные микитки и как муравьи потащили его в глубь дома. Мы остались одни.