Виталий Виниус - Римские вакации

Захватив снаряжение и повесив на шею по-походному автомат, я прошёл к балюстраде и с опаскою выглянул в сад, но там ходили одни лишь перевозбуждённые преторианцы, заглядывавшие под каждый куст.

Я спустился вниз, прошествовал непринуждённо к знакомой дверце между вьюнами и, оглянувшись по сторонам, проскользнул за неё. Темнота там была даже ещё гуще, чем в первый раз. Я вытянул руки перед собой и пошёл осторожно, припоминая необходимые повороты. Повороты были, и я в них добросовестно сворачивал, но вот искомой террасы никак не обнаруживалось. Я решил возвратиться назад, но беспомощно остановился, так как не смог вспомнить: как мне это сделать. Стало не по себе, тем более навязчиво показалось, что во мраке за спиной прячется уцелевший лазутчик с очень острым кинжалом. Я напряжённо прислушался и с облегчением услышал впереди невнятный бытовой шум — кто-то разговаривал на повышенных тонах. Я обрадовано устремился туда, но вдруг мне навстречу, едва не зашибив, с треском распахнулась дверь, вылетел оттуда некто коренастый, заорал с надрывом: "Отвяжись, дура!", хлопнул дверью от души, кинулся на меня, сбил с ног, сам грохнулся с родным матом, вскочил живчиком и умчался с топотом прочь. Это был затерявшийся Раис.

Я поднялся, потирая ушибленный бок и хотел было коллегу окликнуть, но Раис уже бесследно испарился. Я посмотрел на призывно светившуюся щель в неплотно прихлопнутой двери и, решив заглянуть туда насчёт ориентировки по местности, вежливо постучался. Дверь тут же отворилась, высунулась оттуда со змеиной неожиданностью обнажённая рука, вцепилась в меня и моментально вдёрнула вовнутрь.

Всё произошло столь неожиданно, что опомнился я только в комнате. Меня кто-то тискал в жарких объятиях и шептал страстно:

— Я знала, я знала!… Ты не мог меня бросить!…

Я вежливо покашлял, на всякий случай отстраняя пылкую даму. Та растерянно отступила назад и оказалась женой Рабирия.

На миг она смешалась, но тут же растянула яркие губы в приветливой улыбке.

— Ба, какие приятные гости! — непринуждённо прощебетала она, что делало честь её самообладанию, так как дама находилась в полностью раздетом виде, то есть, совершеннейшим нагишом.

Разумеется, я не смог оставить без внимания её роскошные пышности, открытые передо мной в полном своём лилейном великолепии, заодно припомнив, что зовут даму Валерией.

С достоинством выдержав мой наглый взор, она лукаво улыбнулась и произнесла обходительно:

— Прошу меня простить, я тут немного неглиже, по-домашнему… — при этом Валерия попыталась прикрыть растопыренными ладошками припухлые пунцовые соски, но это у неё отчего-то не получилось.

— Ничего, ничего… — благонравно пробормотал я и стал корректно рассматривать интерьер.

В комнате было уютно и покойно. Пара явно серебряных светильников, имевших каждый аж по три горлышка с заправленными в них фитилями, давали тёплый медовый свет, пол устилал толстый пушистый ковер алого колера с белыми арабесками, по золотистым стенам протянулась роспись, живописуя цветочные гирлянды с радужными птахами.

На ковре небрежно валялось скомканное одеяние. Валерия полезла его поднимать, постаравшись сделать это грациозно, но всю грацию затмило произошедшее вздымание в стиле византийских куполов её ягодиц, напоминавших множеством складок и ямок чудовищно разросшуюся младенческую попку.

Одеяние оказалось куском полупрозрачной голубой ткани размером с простыню. Дама неторопливо накинула ткань себе на плечи, запахнулась, потом закрыла дверь на солидную щеколду и пригласила садиться. Я не посчитал невозможным принять её приглашение и за неимением лучшего уселся на широченную лежанку, сдвинув в сторону сбитые в неэстетичную кучу подушки и покрывала. Снаряжение своё я на всякий случай примостил у ног.

Хозяйка радушно улыбнулась и предложила откушать вина. Я не отказался. Она отворила небольшой шкафчик резного дерева, достала оттуда симпатичный расписной кувшинчик с чашею, наполнила чашу тёмной жидкостью, протянула мне. Отхлебнув прилично, я посмотрел в окно, полуприкрытое ставнями, из которого тянуло душистой прохладою. Было тихо и ничего не указывало на возобновление боевых действий.

Валерия уселась рядом, прижавшись горячим боком, и произнесла с благодушным довольством:

— Славный вечерок… — затем развернулась ко мне, стеснив мягкообразным бюстом, и безо всяких околичностей деловито справилась: — Я тебе нравлюсь?

Я поперхнулся и, кашляя, покивал утвердительно, не решаясь вдаваться в подробности насчет целлюлита, фитнеса и овощной диеты. Дама удовлетворённо разулыбалась и вкрадчиво промурлыкала:

— Тогда ну что ж?…

Засим она тут же вскочила и безо всякого предупреждения с размаху плюхнулась мне на колени, отчего произошёл в них пренеприятный и болезненный скрип. Не теряя времени, дама по-хозяйски обхватила мою голову, так впечатав потные ладони в щёки, что физиономия моя вытянулась как у карася, и впилась с жадностью пустынного странника в долгом и нудном лобызании. Губы её были мягкими как манная каша, а оттого какими-то неубедительными, и ко всему отчего-то приторными как дешёвые карамели. Поэтому я не стал затягивать процесс, а наоборот, попросил сластолюбицу покинуть мои колени, мотивировав это техническими удобствами прелюбодеяния. Валерия восторженно назвала меня гадким шалуном, неуклюже сползла обратно на лежанку и, притиснувшись до невозможности плотно, стала вкрадчиво что-то искать у меня за пазухой, косясь янтарным взором.

Я торжественно вздохнул как перед решительным поступком и, с тоскою вспоминая упущенную гибкость младшенькой, с достоинством приобнял хозяйку за выпуклую талию. Но вдруг, словно пушечный гром над ухом, раздался стук в дверь. Как ошпаренный я отскочил от дамы и совсем было метнулся к окну, приноравливаясь сигать в него без всякого компромисса, но Валерия приложила палец к губам, прищурилась хитро; затем шумно раззевалась, забормотала, завозила покрывалом и совершенно по-натуральному сонно спросила:

— Ну кто там?… Ну сплю я!…

— Радость моя, это я, твой одуванчик! — раздался за дверью пропитанный неизъяснимою лаской голос Рабирия. — Беспокоюсь! А то тут враги нападали! Пришёл проведать мою лапулю сахарную!… Всё ли у тебя в порядке, душа моя?

— Да всё, всё! — с проскользнувшей досадою ответила лапуля, корча брезгливую гримасу. — Сон вот был хороший… Не мешай!

— Конечно, конечно!…Ухожу, ухожу! — с готовностью воскликнул преданный супруг, помолчал и с надеждою пролепетал: — А, может, моей цыпочке колыбельку покачать, а?

— Рабирий! — уже с гневом вскричала Валерия. — Я сплю!

— Всё, всё!… — капитулянтски пропищал старикашка и, топоча, удалился.