Юрий Ижевчанин - Критический эксперимент 2033

Вернувшись в курию, сенаторы стали обсуждать сложившееся положение. Никакого порядка не было. Все кричали наперебой, показывая разорванные одежды и синяки, и требуя строжайшего наказания дерзких. Наконец первоприсутствующий Тит Ларций, бывший диктатор, сказал:

— Стыдно, отцы-сенаторы, вести себя так же бестолково, как плебеи на Форуме.

Аппий Клавдий припечатал:

— Плебеи померли бы со стыда, если бы узнали, что их с вами сравняли. Они выдвигают трибунов, немедленно сплачиваются вокруг своих и если кричат, то одно и то же, и хором. А тут все галдят как галки, а не как мужи почтенные: вразнобой и бестолково. Предлагаю слушать первых по списку.

Было выдвинуто три предложения.

Публий Вергиний предложил:

— Аппий Клавдий при нашей, отцы-сенаторы, поддержке поступил с народом неправедно. Тех, кто был освобождён по эдикту Сервилия, надо выпустить на свободу и простить им долги, так как они заслужили своей кровью эту награду, а мы оказались по отношению к ним чуть ли не клятвопреступниками.

— Мой бывший коллега не оговорил в своём эдикте освобождение от долгов, и я рассматривал каждый из случаев отдельно и вновь, не ссылаясь на предыдущие решения по делам освобождённых на время похода. Так что нельзя обвинять меня и весь сенат римский в клятвопреступничестве. Это те, кто не пожелали отдавать долги, нарушали договор и клятвы, — непреклонно возразил Аппий Клавдий.

Тит Ларций сказал:

— Весь народ опутан долгами. Если вознаграждать только часть, то это приведёт к ещё большему недовольству и раздорам. Необходимо освободить всех кабальных.

— Но ведь эти наглые плебеи после такого решения долги перестанут отдавать! — возмутились отцы-ростовщики.

Аппий Клавдий предложил назначить диктатора.

В конце концов, сенаторы проголосовали за третье решение. Последний камень в основу этого решения положил Аппий Клавдий.

— Корень зла в распущенности народа. А распущенность порождена беспорядком. Любое решение судьи может быть опротестовано перед другим консулом или перед сборищем таких же преступников, называющим себя Народным собранием. Посмотрим, как поведут себя эти плебеи, когда их спины и шеи будут ничем не защищены от слова диктатора, от фасций и топоров его ликторов. Ведь достаточно будет толкнуть ликтора, и диктатор имеет полное право выпороть и казнить наглеца за оскорбление достоинства римского народа в лице его высшего магистрата, и никто не может задержать казнь или отменить её.

Собирались уже назначить диктатором Аппия, но тут Тит Ларций заметил:

— А ведь уважаемый и непреклонный Аппий Клавдий чуть ли не царём себя назвал во время процесса Фефилия. Так что народ сразу решит, что он через диктаторство царскую власть себе присвоит. Вы, отцы, голосуете за бунт и за разрушение Рима.

И тут Аппий впервые почувствовал, что его карьера, возможно, закончена. Неосторожное слово будут ему припоминать в самые трудные моменты. Он гордо снял свою кандидатуру.

Диктатором назначили Мания Валерия, брата Публия Валерия, который произнёс закон, дающий народу право апелляции.

В ту же ночь Гай Клавдий умер. Поскольку время было бурное, похороны готовили срочно, но гладиаторский бой на них должен был состояться.

Итак, Эбуций шёл в составе похоронной процессии. Аппий не поскупился: на похоронах должны были драться три пары гладиаторов. Две из них были смешанными: собственный гладиатор хозяина и срочно купленный раб, явно предназначавшийся на роль жертвы. В третьей же должны были сойтись Евгений и Круделий.

На счету Круделия было двенадцать выигранных боёв. У Аппия он служил не только гладиатором, но и палачом, пытая пленных, у которых надо было срочно получить сведения, или казнимых рабов: консуляр был расчётливым хозяином, и, если уж приходилось убивать раба, делал это не в пылу гнева и максимально эффективно для устрашения остальных. Да и в боях рудиарий прославился тем, что старался не просто убить соперника╦ а сначала изувечить, затем ранить его максимально мучительно, а затем уж добить, поиграв с ним, как кошка с мышкой. Впрочем, домашние кошки римлян ещё не приручили.

Бои состоялись на Марсовом поле. В первом из них хозяйский секутор (гладиатор с мечом и щитом) быстро прикончил неумелого ретиария с трезубцем и сетью, а во втором, наоборот, умелый ретиарий махавшего мечом, как палкой, секутора. Граждане были недовольны: бои оказались явно халтурными. А ведь собралось более десятка тысяч народу, включая почти всех сенаторов. Пришёл даже сам диктатор.

Эбуцию дали снаряжение ретиария, а ведь тренировался он в битве с мечом. Видимо, в качестве издевательства и чтобы продлить мучения врага, ему положили и доспехи, которые в своё время дал Аппий в долг и которые вернулись к нему за бесценок. А вот Круделий получил снаряжение скиссора, отличавшееся от секуторского тем, что в левой руке вместо щита было нечто типа больших ножниц, чтобы терзать противника, нанося неглубокие, но мучительные раны и вырывая куски тела.

Неожиданно пришло решение. Не надевая доспехов и не беря в руки оружия, Евгений вышел в середину круга и заявил: «Я готов». Круделий, полностью экипированный, расхохотался добрым смехом (у хищника, который смотрит на обречённую жертву, отрицательных эмоций и злости нет) и двинулся на него, предвкушая забаву.

Евгений вошёл в боевой транс и начал уворачиваться, постепенно выводя противника из себя и ловя момент, когда тот потеряет равновесие. Через несколько минут взбешённый Круделий, которому не удалось нанести ещё ни одной раны и над которым уже начали насмехаться зрители, поскользнулся, и моментально правая рука его оказалась сломанной. Но в левой были грозные ножницы, и противник успел нанести Эбуцию глубокую рану на ноге, из которой хлестала кровь, но движений она, слава Марсу, не сковывала. Медлить было больше нельзя, и, вновь выведя противника из равновесия, Евгений вырвал его гениталии. Народ потребовал прикончить раненого, да сейчас это было скорее милостью. Евгений раздробил Круделию горло ногой.

Кровь остановили, и восхищённые народ и сенаторы потребовали свободы Эбуцию. Диктатор провозгласил его свободным. Аппий воспринял это с каменным лицом: всё было по закону. Но тут Эбуций неожиданно для всех попросил Мания Валерия:

— Диктатор, можно обратиться к тебе с просьбой?

— Имеешь право, как герой дня.

— Объяви, что я не считаюсь рудиарием, поскольку я не брал гладиаторского оружия и не надевал гладиаторских доспехов. Я не хочу, чтобы меня считали презренным отбросом и называли гладиатором.

Народ зааплодировал, а Валерий на минуту задумался:

— В пылу ссоры всё равно тебя будут так называть. Раз уж не избежать опасности, нужно превратить вред в пользу. Я присваиваю твоему роду cognomen Гладиатор, который для тебя будет agnomen. Поэтому тебя никто не сможет оскорбить этим словом.