Юрий Ижевчанин - Критический эксперимент 2033

«Если же не можете подобрать слова сами, вот вам молитва за близкого человека».

— Бог, имя которого неведомо людям! Дай силы Паппию, дабы он преодолел трудности и болести, что встали у него на Пути. Я готов взять половину его грехов на себя и помогать ему словом и делом своим».

«А теперь запрещения. Тот, кто занимался ростовщичеством, должен очиститься, прежде чем молиться неведомому Богу. Для этого он должен рассказать о своих мерзостных для неведомого Бога деяниях публично, в присутствии фламина или его помощника, и получить от фламина или помощника указание, что сделать для очищения. Очищение может занимать даже год или два. Тот, кто устраивал гладиаторские игры, тоже обязан покаяться и очиститься. Тот, кто силой взял женщину, даже рабыню или пленницу, тоже подлежит покаянию и очищению. Тот, кто не поднял ребёнка своего, подлежит очищению».

«Очистившись и помолившись, мужчина и женщина, свободные от уз брака, могут заключить на этом алтаре союз. Такой брак считается благословенным. Расторгнуть его простым заявлением нельзя. Нужно помолиться на алтаре и попросить Бога наставить на верный путь: что сделать, чтобы сохранить брак? Если же через год станет ясно, что союз безнадёжно болен, на алтаре неведомого Бога можно произнести разводные слова. Но после этого оба супруга в течение полугода обязаны воздерживаться от соитий с кем бы то ни было, дабы не разводились, чтобы броситься в объятия другого или другой. Брак или молитва на этом алтаре не считаются принесением клятвы клиента неведомому Богу и не препятствуют никаким молениям и жертвам другим богам».

«А теперь возгласим все вместе»:

— Бог, имя которого неведомо людям! Добро пожаловать в Город, который по собственной воле, свободно выбрал Путь служения, одобряемый Тобою и предписанный при его основании, и пытается идти по нему настолько твёрдо, насколько это возможно для людей. Укрепи наши силы и дух, а мы обещаем и дальше идти по Пути нашему и возвращаться на него, если собьёмся.

«И последнее. Если кто-то захочет дать обет служения неведомому Богу, он лишается права сам просить что-то у богов-олимпийцев и низших божеств. Он может лишь присоединяться к мольбам народа римского. Так что сто раз подумайте, прежде чем давать обет моему небесному патрону».

Весь этот ритуал вымотал Квинта до крайности. Любое неверное слово в ту или иную сторону могло быть здесь гибельным для него (полбеды) или выгодным, но гибельным для дела (беда).

А, когда люди разошлись, Квинт обвенчал на этом алтаре своих рабов Эпихариса и Алфею.

Сильвий внимательно слушал всё происходящее и переводил Гигию. Тот тоже слушал в основном с удовольствием, но пару раз на лице его появлялась тревога или неудовлетворённость. Сам Сильвий никак своего отношения не выразил. Да он ведь уже был клиентом Бога Единого.

Аппий утвердился в каких-то своих подозрениях и немедленно послал трёх верных людей куда-то на корабле.

Квинт назначил на время своего посольства помощниками и заместителями своими у алтаря Неведомого Бога Павла Канулея и Луция Порция, а сам отправился на Склон, захватив с собой приобретение: геометра Гигия. Гигий по дороге пытался с ним поговорить о геометрии и астрономии, но отрывочных познаний в греческом Квинта и в латинском Гигия не хватало, а времени усесться и начать рисовать чертежи не было. Квинт подумал: «Как жаль, что математические формулы ещё не изобретены: это ведь действительно интернациональный язык».

Порция два дня то плакала, то обнимала его. Видно было, что её душа разрывается между нежеланием отпускать мужа к сопернице и честью римской матроны: долгом перед отечеством. Перед отъездом она ему сказала:

— Муж, возьми сына своего от этой вольской царевны сюда. Мы его воспитаем как Волка и римлянина, и он не будет врагом Городу.

— Возьму, если будет возможно, — твёрдо обещал Квинт, не делая никаких мысленных оговорок. — А если за ним мать его сюда явится?

— Ну что же. Почти у всех знаменитых римлян есть любовница из вольноотпущенниц. Придётся и мне с таким смириться, и я буду обходиться с ней наилучшим образом, если она не станет наглеть, — стиснула губы Порция, видимо, уже заранее понявшая такую возможность.

Квинт сжал в объятиях свою жену:

— Спасибо Судьбе и Риму, что они послали мне такую достойную спутницу жизни! Ты ведь действительно следуешь клятве римской жены: «Куда ты, Гай, туда и я, Гайя»!

И вот наконец-то дорога. День был прекрасный: не жаркий, не дождливый, как сейчас говорят: «Переменная облачность и лёгкий ветер». Конь Кавр, подаренный в прошлую встречу Аттием, ровной рысью отмеривал путь к вольскам. Рядом с Квинтом скакали два Волка, два Порция: Плавт и Септимий. Теперь уже Квинт чувствовал себя на спине скакуна (седла в современном понимании ещё изобретено не было, спины лошадей покрывали попоной) достаточно уверенно и мог заодно думать.

Он внезапно осознал, что сотворил три дня назад на освящении алтаря. Евгений принципиально отверг вторую заповедь Моисея. Получается, что он пытается внедрить единобожие, в котором поклонение идолам считается несравненно меньшим грехом, чем низведение Бога до идола: пытаешься поклоняться Ему, а не служить и почитать, лучше иди по своему пути другим способом. И на самом деле он заложил ещё один камень в основание нового мировоззрения: нужно не «спасаться», а честно пройти свой Путь и совершенствоваться. Вместо религии спасения получается религия развития. Конечно, развиваться намного опасней. Для спасения надо бежать от страстей, для развития нужно встречать их лицом к лицу и уметь преодолевать. Для спасения нужно не грешить, для того, чтобы пройти свой Путь, надо действовать. Да, тут получается полный разрыв и с христианством, и с буддизмом. Впрочем, христианства ещё нет, и возникает вопрос: а не состоит ли главное исправление в том, чтобы люди взяли на себя тяжесть последствий своих дел и неизбежных ошибок, вместо того, чтобы возложить их на Спасителя, помощью которого всё равно не смогли толком воспользоваться?

Тут наступило просветление в голове: первый маленький шажок сделан, и, главное, осознан. Теперь самое важное не сбиться с Пути. Но сразу же Квинта стала грызть мысль: религии ведь не измышляются, а ниспосылаются. Измышляются только лжеучения. А на пророка он явно не тянет. Но ведь у пророков всегда бывают предтечи, подготавливающие мир к принятию пророчества! Может быть, эта тяжёлая задача возложена на него? Опровержения не последовало. Теперь всё понятно. И тут последовал тяжелейший удар, так, что Квинт даже покачнулся в седле и побледнел.

— Что с тобой, наставник? — спросил поддержавший его Плавт.