Юрий Ижевчанин - Критический эксперимент 2033

— То, что я рассказал про наше почитание Бога Единого, в основном понравилось моим учителям. Эти пришедшие со мной друиды: Ллуэллин, Мастариг и Медб — прекрасно умеют врачевать. Их отправили сюда на всю жизнь. Они готовы присягнуть Единому Богу после того, как ты обучишь их основам нашей веры, помогать Богу лечить людей и даже готовить на Склоне новых врачевателей и целительниц. А мои учителя передают тебе: «Наши боги рады, что Бог Единый признаёт власть богов-наместников и не будет вмешиваться в их дела. Они вместе с их людьми готовы служить Ему. Они поздравляют тебя, Первосвященник Квинт Фламин, с тем, что ты сделал правильный выбор. Они и их люди не будут рассказывать кому попало, что неведомый Бог то же самое, что Бог Единый, про которого ходит много грозных пророчеств».

Квинт поприветствовал прибывших и ушёл к себе, сказав, что ему необходимо сосредоточиться и помолиться. Друиды понимающе закивали головами и улыбнулись. Видимо, это им понравилось.

У Квинта голова чуть не взрывалась. Вот так вот. Уже титулуют первосвященником, и явно скоро запросят к себе в обмен священников и учителей. Но ведь Рим с кельтами всё время яростно враждовал? Да, но разве постоянные свары с вольсками помешали сотрудничеству? Словом, ситуация становится всё более запутанной. Одно ясно: в этот мир вброшена закваска, и брожение началось. Интересно, почему этруски и греки не проявляют никакого желания узнать, что же творится на Склоне и вокруг него? Видимо, мешает спесь цивилизованных людей: не может у полуварваров быть нечто достойное! «Разве из Галилеи Христос придёт? Из Назарета может ли быть что доброе?»

Гигия Квинт, как и обещал, немедленно приставил к делам. После трёх дней разговоров с ним, частично через Сильвия, частично на языке чертежей и чисел (латинский Гигий осваивал очень медленно; ещё и поэтому Порция была им недовольна), выяснилось, что на самом деле познания Гигия отнюдь не только теоретические. Что Илиаду и Одиссею, и многие стихи Сапфо и Гесиода он знал наизусть, было всего лишь приятным дополнением к тому, что он умел применять геометрические методы к расчёту конструкций и даже частично к их проектированию (учёт статических сил). Квинт с Гигием немедленно спроектировали более подходящий для Квинта дом: с двускатной крышей и окнами (слюда была уже известна, и затянуть оконные отверстия слюдой… тоже не нарушение культурного эмбарго: кое-где так уже делали). Конечно же, печь спроектировать было уже выше сил Гигия, так что пришлось предусмотреть место для очага и съёмный кусок крыши над ним. В доме был центральный зал типа атриума, но со сплошной крышей над ним, четыре комнаты, открывающиеся внутрь (для хозяина, хозяйки, сыновей и дочерей), и две комнаты, открывающиеся наружу (для Гигия и для гостя).

Гигий пытался показывать Волкам приёмы панкратия, но почти все они оказались намного примитивнее принесённых Евгением из восточных единоборств и самбо. Эллин был удивлён отсутствием алтарей других божеств и духов, кроме IGNOTUS DEUS. В веру свою его пока что не посвящали.

Квинт огорошил грека тем, что дал ему полотна и велел записать на свитках Илиаду, Одиссею, известные ему стихи и то из греческой истории, что помнил Гигий. Ведь история городов Великой Греции дошла очень фрагментарно: историки были в самой Элладе. Далее, он проверил знания в греческом Авла и пары учеников, которые занимались с Гигием, после чего похвалил Авла, а ученикам досталось палкой и по дню очищения: они, оказывается, в основном узнавали то, что нужно для торговли на рынках.

— Забывать о том, что нужно сейчас, нельзя! Но, если вы будете знать только это, Рим никогда не станет более велик, чем Греция, и не пройдёт свой Путь!

Ещё пара ребятишек из группы Волчат Сильвия тоже немного занималась с Гигием, и Квинт демонстративно перед всеми похвалил их, а Сильвий присоединился к нему:

— Вам, Лесным Волкам, надо будет ходить через многие страны, смотреть и слушать, запоминать и записывать, перенимать всё лучшее и приносить предостережения по поводу худшего. Нужно знать греческий, этрусский, пунический, кельтский. А, может, ещё придётся овладеть египетским и мидийским.

Мидянами тогда часто называли персов.

Чтобы Гигий быстрее учился латыни, Квинт приказал ему составить учебники по геометрии, астрономии и статике. После этого овладение языком пошло намного шустрее. А Квинт грустно усмехнулся про себя:

«Теперь будут передаваться из поколения в поколение не Элементы Евклида, а Elementa Hygii».

Гигий донимал Квинта и Порцию просьбами купить ему мальчика или, в крайнем случае, молодую рабыню. Он пытался намекнуть на свои желания Волкам и Волчатам, но те на первый раз и на второй предупредили его, а на третий основательно поколотили. В итоге Порция, сначала тщательно разузнав всё и хорошенько познакомившись с кандидаткой и её семьёй, привела на Склон третью дочь из бедного семейства рода Порциев: Постумию. Пришлось Гигию обвенчаться с ней на алтаре Бога и забыть свои греческие склонности. Более свободное положение римских женщин привело его в восторг.

— Рим немного похож на Спарту. Вы говорите кратко и чётко, как спартанцы. И в боевых искусствах не хуже их. Вот в силе, росте и красоте подкачали. Но спартанцы своих детей развивают с утробы и отбирают лучших, худшие умирают.

Квинт удивился. Он помнил, что спартанцев изображали мощными, красивыми, но низкорослыми. А насчёт лаконичности… скоро нашёлся повод сравнить красноречие греков и аргументацию римлян. Квинт попросил Гигия выступить с речью в прославление и в пользу геометрии, астрономии и механики. Мы приведём лишь один пассаж из этой речи, которая длилась почти час.

«Блаженствуя в синеголубых небесах и на вечносвятом Олимпе, благие боги олимпийские даровали наилучшим и добродетельнейшим из людей земных крупицы высшего знания своего, которое они получили от Мирового Света и Мирового Разума, осеняющих наш мир своими благодеяниями, и вкушающий горьких снаружи, но сладких в сердцевине, плодов сих наук уподобляется блаженным богам, насколько может подобен быть человек несовершенный совершеннейшим существам, озаряет ум и душу свою светом Истины и видит те Слова, что в основе мира лежат».

Квинт был весьма доволен, когда Теренций ответил почти что так, как в подобном случае сказали спартанцы:

— Audiens medium initio lectus. Memorans initio finem non audio. Вreviter repetere. (Слушая середину, забыли начало. Вспоминая начало, не слушали конец. Повтори кратко).

— «Brevis esse laboro, obscurus fiо» (Если я стараюсь быть кратким, я становлюсь непонятным), — ответил грек.

Пришлось Квинту объяснить кратко:

— Мир наш сотворён Словом Божиим. Бог есть и Свет, и Разум, и Истина. «Deus est infinitus, creaturae sunt finiti» (Бог бесконечен, твари конечны). Поэтому человек неизбежно порою погружается во тьму невежества. Поэтому он часто следует страстям, а не разуму. И поэтому высшая истина для него недоступна. Но он может пытаться достичь её, подняться так высоко, как его природа позволяет. И греки изобрели такой способ: это геометрия и астрономия. Геометрия позволяет увидеть красоту чистого высшего Разума. Астрономия — вечную красоту нашего мира. Механика — применить это на деле, чтобы строить сначала в уме своём, а затем уже воплощать в жизнь сотворённую разумом красоту. Тем самым человек уподобляется Богу, насколько он может.