Юрий Ижевчанин - Критический эксперимент 2033

После этого Евгений почувствовал, что может и, более того, обязан уйти в свой мир: он сделал решающий шаг и есть опасность испортить уже достигнутое. Но так не хотелось бросать на полдороге начатое. Он отправился к Аппию.

— Приветствую тебя, Евгений! Судя по твоему лицу, важнейшие новости. Твой Бог забирает тебя помогать кому-то другому? Уж не заработал ли ты повышение из рода Mortalis в Immortalis? — пошутил Аппий полусерьёзно.

— Угадал. Но мне не хочется уходить и бросать Рим. Помолись, чтобы мне разрешили остаться. Я ведь не могу просить Бога о благах.

— Евгений! Разве благо в смысле того, что просят людишки, твоя участь? Ты просишь служения и сил. Ты имеешь право молиться сам. А я тоже помолюсь вместе с тобой.

Прошло в молитвах несколько часов. Евгений уже истощил свои духовные силы и тут вдруг ощутил: тот же лик, что в сновидении, улыбаясь ещё более светло, явился перед ним.

— Я передаю тебе бедными человеческими словами, что Отец мой доволен тобою, и разрешает тебе уйти, когда сам пожелаешь. Не в пример другим!

Евгений понимал, что слова благодарности могли бы легко перейти в недостойную лесть, фарисейское самоуничижение или восхваления, и всё испортить. Но он рискнул и сказал вслух:

— Рад, что я заслужил похвалу. Благодарен за разрешение остаться и воспользуюсь им, даже если оно приведёт меня на крест.

— Твой крест уже искупил твой сын, — усмехнулся Спаситель, благословил обоих (это увидел и Аппий) и исчез.

Аппий искренне обнял друга-врага-соперника:

— Теперь спокойно могу умирать. Я сделал больше, чем можно было вообразить. Уйду верным почитателем своих богов. Кажется, им будет не лишней помощь моей души.

В течение этого же года с небольшим Авл подобрал себе невесту Туллию, из знатного рода союзных вольсков. Туллия не возражала даже, чтобы Зейна осталась наложницей мужа, но хозяин и любовница решили, что это будет источником раздоров и недостойно. Женщина решила уйти в «монастырь». «Ещё одна аналогия: кающаяся блудница!» — подумал Евгений.

Однако события развернулись неожиданно. Зейна вела себя на Склоне скромно, но понятия отличались от римских. Больше половины жизни она ходила нагой, и совершенно не видела в обнажённом теле греха, считая постыдным лишь поведение. Почти каждое утро она выходила, каталась по росе (часто вместе с Медонией) и танцевала от счастья. Волки, Рыси и Туры любовались и скоро собрали небольшой оркестр, что сделало зрелище ещё более эффектным. А вот неподготовленные новички или гости просто умирали от желания, хотя Зейна совершенно не пыталась намеренно провоцировать мужчин.

Теперь к Евгению с Авлом пришла депутация посвящённых и друидов.

— Учитель и преемник! Карфаген ещё раз показал, какими средствами будут действовать против нас недруги и «лучшие друзья». Велтумна не сравнится с Зейной, но что служительница Венеры сотворила с Римом? Пусть служением раскаявшейся жрицы будет подготовка наших женщин, которые должны применять своё очарование ради блага и порядка, ради испытания духа и силы мужчин, а не ради утончённого разврата. Заодно они будут воительницами, помогающими нам разрушить намерения врагов и их союзы, обезвредить опаснейших из них.

— Тяжкое решение. Но спросим саму Зейну. Только признайтесь: не одни лишь интересы Рима и веры заставили вас прийти ко мне?

— Да. Честно говоря, так не хочется лишаться зрелища танцев. Заодно мы, посмотрев на тех, кто не может любоваться красотой без грязных мыслей, стали лучше владеть своими страстями.

Зейна взяла три дня на размышление. Она молилась. Потом попросила Авла ещё раз её крепко обнять, в неистовом экстазе страсти перепроверила своё решение и вышла к посвящённым в длинном платье и со сжатыми губами:

— Мы должны искупать свои грехи делами. За время служения Астарте я принесла столько зла, что вынуждена идти тяжёлым и опасным путём искупления. Буду учить защитниц, иначе карфагеняне легко разложат и подкупят Рим.

Как уже было привычно, в римские земли вторглись эквы и вейяне. Набор прошёл без сучка и задоринки, Цезон Фабий отправился против эквов, а Вергиний против вейян.

Эквов отогнали без сражения и разорили их земли. А зачинщики войны отсиживались за стенами. Но в провинции Вергиния дела обернулись иначе.

Вейяне позвали на помощь этрусков, но тут как раз в Италию вторглись, дерзко перейдя Альпы, зелёные кельты, выславшие войско и колонистов для занятия земель к северу от Пада. Этруски, которые так и не договорились, на кого идти, теперь в большинстве своём обернулись против северных агрессоров. Беловез, вождь кельтов, разгромил собранное этрусскими городами войско, основал город Медиолан и забрал у этрусков половину земель севернее Пада.

Обнадёженный этими вестями, Вергиний с полной уверенностью в победе двинулся против вейян, оставшихся в одиночестве. Те, считая, что терять нечего, вышли на бой. Вергиний ухитрился выбрать такую позицию и так построить войско, что конница натолкнулась на канавы и завязла в болотце, пехотные манипулы смешались и разделились на три части, обходя препятствия, и вейяне разгромили две из трёх групп одну за другой, после чего третья предпочла обратиться в бегство. Вполовину меньшее войско этрусков, которых римляне уже считали слабаками, сокрушительно победило зазнаек. Этруски осадили потрёпанное римское войско в лагере, но, когда Вергиний уже собирался сдаваться на единственном условии: выпустить всех в одной рубашке, — подошёл прослышавший о катастрофе Цезон и вейяне предпочли не искушать Фортуну и Фатум, отступив от лагеря. Цезон не стал ввязываться в бой, и обеспечил римлянам регулярное отступление.

С этого времени вейяне посчитали, что они не слабее римлян, и отказались заключать мир, одновременно не начиная полномасштабную войну, а всё время изнуряя римлян набегами. Вот тут Волки и Рыси проявили себя, сбив спесь с вейян: каждый раз те возвращались с потерями, причём удары наносились неизвестно откуда и никого из нападающих убить или схватить не удалось. За весь год у «партизан» было всего три раненых. Правда, у одного из уязвлённых раны воспалились, и он, несмотря на старания друидов, умер.

Цезон Фабий, когда срок консульства подошёл к концу, запросил у Сената и народа разрешения вести войну с Вейями силами своего рода. Это вызвало всенародное ликование. Триста с небольшим Фабиев вместе с клиентами выступили из города, подошли к реке Кремере и построили укрепление. Оттуда они стали разорять земли вейян и охранять всю римско-этрусскую границу.

На следующий год консулами были избраны Луций Эмилий и Гай Сервилий. Вскоре после выборов умер Аппий Клавдий Сабин. Он в завещании назвал Евгения одним из своих наследников второй очереди (если наследники первой очереди умрут раньше или откажутся от наследства) и оставил ему свои выписки из священных книг Сибиллы и решений римских жрецов. Аппий Клавдий Младший, недовольный тем, что должность царя жертвоприношений, которую отец сделал почётной и влиятельной, отдали почтенному старцу Петронию, перенёс обиду и на семейство Фламинов, закрепивших за собой право священничества практически как наследственное. Передачу табличек и свитков он рассматривал как почти предательство со стороны отца, в частности, потому, что Евгений принял их с высшей благодарностью «Acceptissima semper munera sunt, auctor quae pretiosa facit» (Милее всего те подарки, что дарит дорогой нам человек) и пообещал использовать на благо Пути Рима. До вражды дело не дошло, но отношения со старшей ветвью Клавдиев стали холодно-вежливыми. А в политике Аппий Младший вёл ту же крайне консервативную линию, что и его отец, но без присущей родителю мудрости.