Владимир Поселягин - Офицер. Слово чести [litres]

Дальше всё получилось, как я и задумал. Колонну грузовиков мы поставили в километре от моста, съехав с трассы. Загнали под деревья ухоженной рощи и остались там. С другой стороны виднелась местная деревушка, не хотелось бы привлекать внимание деревенских к нам, но тут ничего не попишешь, нужно действовать. Двое пластунов подкрались к сторожке и скользнули внутрь, после чего один вышел и махнул рукой, мол, всё готово. На грузовике я подъ ехал к реке и лично лазил под фермой однопролётного моста. Мы сделали верёвочную люльку, и двое в германской военной форме удерживали ее, пока я закладывал заряды. В это время только один состав прошёл в сторону Любека. Ну, а когда уже оттуда пошёл грузовой состав, я отмерил нужную длину шнура и поджёг, после чего со всех ног рванул к грузовику, остальные уже там сидели.

Поглядывая на часы, мы гнали к роще, где находилась остальная группа. Остановив машину, когда время пришло, да и мы до рощи доехали, я покинул кабину и вместе с остальными наблюдал, что будет дальше. Подрыв произошёл не под паровозом, как я рассчитывал, а только под четвёртым вагоном, но результаты диверсии всё равно были восхитительные. Мост тут из одной фермы был, так что вагоны полетели вниз, а два вагона за паровозом полыхали. Паровозная команда, подавая гудки, возможно контуженная, стала замедлять ход огрызка состава, а груз с вагонами полетел в реку, громоздя кучу мятого металлолома. Кстати, перевозили, похоже, уголь, и он загорелся. Хорошо, взрыва не было от угольной пыли, поднявшейся над обрушившимся мостом. Два последних вагона, сойдя с рельс, кувыркнулись с обрыва. Ну, а мы погрузились в машины.

Казаки были перевозбуждены, не каждый день такое увидишь, молодёжь так совсем в нирване находилась.

Мы выехали на трассу. Сидя в кабине, я подкрутил плёнку на фотоаппарате – успел сделать два кадра: когда состав заезжал на мост, и сам момент подрыва. Надеюсь, этот кадр не смазанный, я все-таки вздрогнул в момент взрыва, хотя и ожидал его. Получилось так.

Начало темнеть, но эту ночь мы планировали работать, ночь – наше время. Тусклый свет фар плохо освещал дорогу, но всё-таки ехать можно. Нам попался деревянный мост по пути, за ним я остановил колонну. Вахмистр взял пять казачков из молодых, должны же они тоже поучаствовать, и поставил им задачу, которую я ему дал. Они сливали в вёдра машинное масло и бензин, смешивали и разливали по полотну моста. Потом дорожку пролили, и вахмистр сам поджёг её.

Когда мы покатили дальше, сзади полыхал этот мост. Следующий был каменным, да ещё двухпролётным. Тоже не охранялся, тут, видимо, ещё никому в голову не приходило, что так глубоко в тылу могут оказаться диверсанты, которым он приглянется. Я использовал толовые шашки и взорвал его, полчаса минирование заняло, там были странные ниши, как раз в удобных местах, я бы даже подумал, что они на инженерном уровне были подготовлены для взрыва на случай захвата.

Подорвали и покатили дальше. Следующим бы железнодорожный мост, и он уже охранялся отделением солдат. В этот раз я отправил молодёжь, приказал снять двух часовых, с каждой стороны моста, ну и тех, что в палатке храпели. По одной палатке было ясно, что солдат сюда прислали только что, они ещё обживались. А откуда прислали – видно, до Гамбурга было четыре километра, пароконная повозка ещё возвращалась в город. Точнее, имущество с палаткой.

Вот как мы поступили. Оставили грузовики под присмотром пяти казаков в двух километрах от моста, дальше марш-бросок, пулемёт установили на треноге для прикрытия, но это на самый крайний случай, шуметь я запретил, надеялся, что до этого не дойдёт. Палатка с охраной с той стороны реки, один часовой с этой и второй с другой. Снимать часового с этой стороны я направил Сашку – хотел воевать умник, пора начинать. Самое ответственное место, если облажается, всё дело завалит, я это ему сразу втолковал. Двое пластунов его подстраховывали, а когда тот, подкравшись, подпрыгнул и всадил нож в грудь, те подхватили тело, зажимая рот, и, дождавшись, пока часовой отойдёт, направились дальше. Сашка же, сдерживая рвотные позывы, снимал с часового всё ценное. Документы тоже достал, чтобы мне передать для отчётности. Снял карабин, что за спиной у трупа находился, часовой не успел его снять, ремень с подсумками и всем, что на нём было, по карманам прошёлся. А вот с ножом долго колебался, но потом собрался с духом и вытащил. Раздался чавкающий звук, и его согнуло в приступе рвоты.

Часового с той стороны сняли пластуны, а вот в палатку запустили молодёжь, и хотя дошло до криков, кто-то проснулся, выстрелов не было, прибили спавшими. Германцев насчитали двенадцать солдат при одном унтере. В результате тринадцать карабинов в трофеях и один «люгер», пулемёта тут не было. Потери у нас: одному казачку до крови руку прокусили, коей тот одному из солдат рот зажимал, когда ножом бил. А Сашка нож мне вернул, после того как отмыл в реке, у него на трофейном ремне штык-нож уже висел, да и карабин на плече. Ременная система ему понравилась.

Пока подъезжали грузовики, после нашего светового сигнала и по мосту их перегоняли на другую сторону реки, я занимался минированием. И надо сказать, как бы искусно я это ни делал, но взрывчатка подошла к концу. Мост большой, и чтобы с гарантией его уничтожить, её требовалось много. Так что использовал всё, что осталось. Всего десять шашек с трудом сэкономил, они мне нужны были. Дальше я оставил один грузовик у моста, усилив его пулемётом, под присмотром старшего казака – как наступит нужное время (будет отслеживать по своим трофейным часам), сразу подожжёт шнур, а если состав будет подходить, то подожжет перед его проходом. Бикфордов шнур рассчитан на две минуты, о чем я предупредил взрывников. У машины и Сашка, и наш журналист остались, последний вроде как должен описать подрыв, а остальные со мной во главе направились в город. Со мной ехали только те, кто сюда отправился не столько за диверсиями, сколько за добычей, ведь мы отправлялись именно за ней. Все уже были в предвкушении. Тем, кто остался у моста, знать, чем мы сейчас будем заниматься, не нужно. Мы оттого и водителей не взяли, сами за руль сели. Если и узнают, а наверняка узнают, казачки на язык не сдержанные, хвастуны, то пройдёт уже немало времени. Я к тому моменту планировал тайком посетить Швейцарию, а точнее, Цюрих, и оставить там в разных банках свои трофеи, потом уже, скажем так, официально взять какой-нибудь германский банк, тут все поучаствуют, заберём трофеи с собой, мол, всю добычу по описи передаём России на войну с Германией. Ещё и в прессе это осветим. А если кто будет гавкать, что за это время было ограблено с десяток банков, а не один, и действовали казаки, со слов германцев, то я отвечу, что мы брали один, ну или два банка, по ситуации посмотрим, а остальные – это кто-то под казаков работал, наверняка местные бандиты решили воспользоваться моментом и свалить на нас. Очень удобно. Ещё кто вякать будет – удар в зубы или на дуэль, по ситуации. У меня все продумано.