Сергей Вишневский - Две редиски на ракете: WTF!

— Почему почти?

— Осталась эпилепсия, правая рука так и висела засохшей клюкой. И ходить у него получалось по стеночке, кружилась голова.

— А как же он тогда попал в капсулу? Он же мог довольно долгое время спокойно жить...

— А вы считаете, что это жизнь? Когда донести задницу до туалета — это словно марш бросок на десять километров? Его же еще и припадки периодически мучали. И это все при молодой жене, и трех детях.

— Кому как, — усмехнулся Леня. — По мне — это выживание. Пускай мы оба давали присягу, пускай мы оба любили свою родину, но я не уверен, что смирился бы, если бы со мной произошло подобное. На глазах у жены и детей учиться заново дышать, заново глотать, ходить и все равно остаться догнивающим полутрупом.

— И он сам решил уйти в заморозку, в надежде, что когда-нибудь его вылечат?

— Нет, там все было немного по другому. — Захар вздохнул и потерев лицо руками начал рассказ: — В то время, торговым представителям платили за каждого замороженного. Это был бизнес. Вот один из таких торгашей и присел на уши нашему Денису. Мысль была проста и глубока одновременно. Если Денис исчезнет из жизни семьи — у молодой жены будет шанс найти нового мужа, у детей может появится нормальный отец. А если он так и будет гнить, то счастья не будет. Ни у жены, ни у детей. Вот и все. Про самоубийство он может и думал, но в то время это не приветствовалось. Вот и весь секрет. Денису просто поездили по мозгам. В итоге он согласился, написал записку родственникам и вызвал службу перевозки. А там уже дело техники. Документы, медицинское обследование и капсула с ледяным раствором. Все как у всех.

/конец видеозаписи/

Видеозапись 36

В кадре: Денис сидит на крае кресла. Руки уперты локтями в колени, кисти сложены в замок и подпирают подбородок.

— Вы считаете, что поступили тогда правильно?

— Нет. — сухо отвечает артнаводчик.

— То есть, если бы вы могли вернуться, то вы бы так не поступили? А как бы вы поступили?

— Я бы остался со своей семьей. Сколько протянул, столько бы и протянул.

— Даже если бы знали, что все пройдет успешно, к вам вернется ваше здоровье и вы снова сможете заниматься любимым делом?

— Каким любимым делом? Войной? С чего вы вообще взяли, что это мое любимое дело? — грустно усмехается Денис. — И да, даже если бы знал, как оно выйдет — все равно бы остался.

— Почему? Вас что-то сейчас не устраивает?

Качок взглянул прямо в камеру и дернув щекой ответил:

— Все устраивает, кроме одного. — после небольшой паузы Денис добавил: — Они мертвы, а я нет.

— Вы хотите умереть?

— По началу хотел, но только недавно начал понимать, что на самом деле хочу чтобы они были живы. — скулы на его лице вздулись и он добавил сквозь зубы: — Очень хочу...

— Погодите, вы в отличной форме, здоровый, успешный наемник, отличный специалист, неужели для вас совершенно не важно, что...

Артнаводчик показал указательный палец направленный вверх, призывая репортера к тишине. Проглотив ком в горле он ответил:

— Я бы отдал все, что у меня есть, все что будет и было, ради того, чтобы умереть рядом с теми кто тебя любит. — осунувшийся здоровяк глубоко вздохнул и добавил: — Рядом с той, кто тебя любит.

— А вы? Вы любили?

— И я любил, — произносит качок и встает с кресла.

— Погодите, можно еще один во...

— Я больше не буду об этом разговаривать, — резко обрывает Денис.

— Погодите, но условия контракта...

— В задницу его себе засунь, — бросает он и уходит из кадра.

/конец видеозаписи/

Видеозапись 37

В кадре: Захар. Он сидит в кресле и потирает подбородок кулаком. Пустой взгляд направлен в сторону и не сфокусирован.

— Он пишет письма, — задумчиво произносит пилот.

— Что простите?

— Он пишет письма своей семье, — повторяет Захар и фокусирует взгляд на собеседнике.

— Погодите! В каком смысле пишет письма?

— В прямом. Когда ему совсем хреново, он делает бумажные листочки на кухонном комбайне. Это не совсем бумага, скорее прессованный лист из клетчатки, но по ощущениям очень похоже. — пилот чешет лоб и глубоким вздохом продолжает рассказ: — Он пишет их на русском языке, сворачивает в конверт и самостоятельно выходит в космос, чтобы выбросить послание в бесконечную пустоту. Мы случайно это обнаружили. Леня как раз своими дроидами что-то чинил на поверхности.

— А вы когда-нибудь читали эти письма?

Захар опускает взгляд в пол и молча кивнул. После нескольких секунд молчания он добавил, рассматривая складки на ладонях:

— Иногда мне страшно. Когда мы вместе — он лучший человек на свете. Может не всегда сообразительный, но всегда предельно откровенный. Если его разозлить — он злится, рассмешить — он искренне смеется, но когда на него накатывает... Я за него боюсь. Он может по несколько дней молчать, не есть, при первой же возможности уходить в открытый космос.

— А вы не пробовали подстегивать его антидепрессантами? Такая функция должна присутствовать в каждой медицинской капсуле...

— Пробовал. Ноль реакции, сначала думал что слабые препараты. Потом к нам попала реанимационная капсула и я детально просканировал его тело. Я не знаю когда он успел это сделать, но у него внутри установлен скрытый военный комплекс. Это что-то из разряда шпионского оборудования, но ни информации ни описания я на это оборудование не нашел. Единственное, что я обнаружил, что эта штука абсорбирует в себе любые вещества влияющие на психику. В Денисе даже алкоголь дольше трех часов в крови не держится.

— А можно как-то увидеть эти письма?

Захар упирает взгляд в собеседника, выдерживает паузу в несколько секунд, и со вздохом достает из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок. Он протягивает его ведущему за кадром.

/Монтаж/

В кадре снизу вверх медленно появляется текст.

«Добрый вечер солнце.

Не знаю как у тебя, но у нас по-корабельному вечер.

Сегодня с Леней воротили одну турель, которая грелась. Он задел трубку системы подачи охлаждения и из сочленения выдавило немного охладителя.

Ты не поверишь, но он пах твоими духами. Помнишь? Те самые, которыми ты пользовалась, когда мы пошли на первое свидание. Я как запах того охладителя почувствовал — сразу тебя вспомнил. Прости. Что-то опять стало тоскливо.

Я уже обещал тебе не писать, но в этот раз не помогла медитация. Открытый космос тоже не помог. Не могу ничего с этой тоской поделать. Прости.

Кстати, недавно нашел отличное место для медитации. Между генератором и двигательными установками, на шлейфе. Там какие-то точки силовые сходятся и стоит постоянная вибрация вперемешку с гулом. Ощущения, что рядом с тобой рота тувинских шаманов поет своими странными голосами.

Я долго там сидел, даже какое-то видео писал про окружающую действительность. А потом мне пришла мысль и воспоминание. Когда я был еще мальчишкой, я постоянно думал, что те, кто умирают — уходят на небеса. И там, если они были хорошими у них было все, чтобы они не пожелали. А теперь я сам на небе. Тут, конечно, очень красиво, но холодно и пусто. Очень пусто.