Глеб Исаев - Двойник

Подали трап, пассажиры выбрались из салона и торопливо двинулись по длинному, слегка вздрагивающему от порывов холодного декабрьского ветра коридору.

Машку увидел сразу. Она стояла возле пыльной пластиковой аэрофлотовской пальмы. Вскинул вверх руку, желая привлечь ее внимание, но не успел. Небольшая, но довольно хорошо организованная толпа нахлынула на него со всех сторон. — Пи-тер-ский! Андрей, Андрей! — Скандирование малолетних поклонниц, протянутые листки и ручки, попытка какой-то особенно настырной воздыхательницы оторвать кусок от его плаща…

Андрей, которого спокойное Швейцарское бытие заставило несколько подзабыть реалии родной стороны, попытался вырваться из толпы, и понял, что если сейчас никто не придет на помощь, то он рискует остаться без сумки и верхней одежды.

— Машка! — Крикнул он, — выручай.

— Чего-б ты без меня делал? — Проворчала Мария, отворила неприметную дверь, и тут-же, едва Андрей успел шмыгнуть в проем, захлопнула ее. — Ну, здравствуй! — Она обняла его, глянула в глаза, пытаясь угадать ответ. Ну как?

— Нормально. Поскрипим еще. — Весело отмахнулся Андрей, и коснулся губами ее волос. — А ты все такая-же…

Он целовал ее губы, и пытался прогнать странное чувство. Ему показалось вдруг, что все, привидевшееся ему во время, той, казавшейся простой, но внезапно пошедшей наперекосяк, операции, когда он лежал под аппаратом искусственного дыхания в Швейцарской клинике, случилось именно с ним в действительности.

— Что с тобой, — вдруг вскинулась Маша, — ты странный какой-то?

— Да… не обращай внимания, просто перелет был тяжелый. — Андрей тряхнул головой, отгоняя странное видение, и пошел вперед к служебному выходу из аэровокзала, крепко прижимая к себе Машу.

— А ты здорово изменился. — Маша на мгновение прижалась к Андрею, ткнулась прохладными губами в щеку. — Странно, всего чуть-чуть больше месяца не виделись, а кажется совсем стал чужим.

— Ничего, теперь до самой осени из города ни ногой. Чувствую, нужно сесть в студии. Столько новых вещей в голове крутится. Да ладно, это потом, после. Ты-то как? — Слушай, а у нас тут такое… — Даже всплеснула ладонями Маша, вспомнив последние новости. — Появился твой очередной двойник. Начал везде кричать, что он и есть на самом деле ты… . — тут Маша невольно понизила голос, — а по ухваткам если, так он скорее на голубого похож. Смешно. Да ты не расстраивайся. Это ерунда какая-то. У него даже голос непохож, да и вообще… очередной сумасшедший.

— Хм. Двойник? Ничего, и с этим разберемся. — Андрей огорченно покачал головой, — и с голубыми и с розовыми. Бог с ними с придурками. А что пресса?

— Нормальная пресса. — Поняв, что новость не слишком его расстроила, она облегченно выдохнула. — Вон кстати, на углу киоск, я там " Комсомолку" свежую видела. К посадке спешила, не взяла, а там в анонсах вроде твоя фамилия мелькнула.

— Не моя, а наша. Третий год замужем, а ты все твое-мое…

— Ладно, наша, наша. Пойдем.

Андрей сунул газету в карман и подхватил чемодан.

— Еще немного и мы дома. — Выдохнул он, притормозив перед автоматическими дверями на выходе из здания аэровокзала, повернулся к Маше. — Ну, показывай, госпожа менеджер, где ты машину оставила. Вечно ведь норовишь припарковать так, что и не выбраться…

Хлопок, раздавшийся на фоне привокзального гвалта, ни он, ни стоящие рядом пассажиры не расслышали. Только вдруг лопнуло, рассыпаясь на миллионы осколков громадное стекло витрины. Андрей охнул, шарахнулся в сторону от искристого водопада ударившего в лицо, и только тут увидел, как его спутница начала медленно заваливаться в сторону, опускаться на усыпанную блестящим крошевом бетонку.

— Маша, Маша! — Андрей дернулся, пытаясь сдержать ее падение, но вдруг почувствовал удар. Сильный, тупой. Словно кто-то невидимый изо всей мочи долбанул тяжелым стальным молотом в плечо. И еще раз, и снова, но уже в грудь и в бок. В голове противно пискнуло, поплыл в глазах сиреневый мутный туман.

Очнулся от едкого, проникающего в мозг запаха нашатыря. Дернулся, норовя избавиться от противного запаха, но не сумел. Показалось вдруг, что тело перестало его слушаться, просто исчезло.

— Эй… кто ни будь. — Позвал Андрей усилено моргая ресницами, чтобы прогнать невольные слезы, и наконец разглядел склонившееся к нему усатое лицо.

— Оч-чень хорошо. — Обладатель пижонских, пшеничного цвета усиков, отодвинул одуряюще вонючий клочок ваты, и расплылся в жизнерадостной улыбке. — Я всегда говорил. Наша медицина, ети ее, лучшая медицина. Ожил.

— Кх. кхы. кха… — Андрей попытался произнести хоть слово, но вместо этого выдавил только неразборчивый кашель.

— А ну, молчать. Молчи, сказал. — Мигом построжел усач. — Нельзя. У тебя только вчера три пули из организма вынули. Нельзя говорить. Тихо!

Андрей замер, стараясь восстановить в памяти произошедшее.

— Ма-ша… — Выдавил он непослушными губами и не удержался от мучительного, раздирающего легкие, кашля.

— Нет… не стоило его будить. — Словно в раздумье произнес человек, и склонился к Андрею. — Вы находитесь в больнице… Я ваш лечащий врач. Вы перенесли три операции, сейчас находитесь в палате интенсив…

— Что с ней? — Что-то в этом многословном ответе не понравилась Андрею. — С Машей что?

Доктор сделал незаметное движение, и Андрей почувствовал легкий укол в руку.

— Сейчас вы заснете, все остальное потом… — Голос донесся уже словно сквозь вату. Показалось, что откуда-то сверху упала громадная, невесомое, но невероятно плотное, одеяло, укрывшее его от всего мира. А уже через мгновение он уже спал. Однако сознание никуда не исчезло. Вернее не исчезло понимание утраты. Даже в этом, искусственном сне он чувствовал в душе боль от осознания того, что произошло.

Однако новое пробуждение застало в врасплох. Голоса, яркий свет, слепящий глаза, бряканье мелких металлических предметов.

— Пульс… Давление?

— Пациент проснулся. — Женский встревоженный голос прозвучал совсем рядом с ухом. — Давление растет, пульс…

— Реаниматор, мать твою, вы что, сдурели, я в полости… — Отозвался мужской, куда менее спокойный, чем прежде голос.

— Да мы и так все делаем. Не помогает. Он уходит…

Голоса начали затихать, поплыли куда-то вниз, пока не пропали вовсе.

Тишина, белоснежная пустыня, синее, обжигающее глаза сияние… И тут Андрей увидел Машу. В длинном, каком-то бесформенном, таящем по краям балахоне, скрывающем фигуру, он шла к нему по этой пустоте.

— Машка! — Андрей что было сил рванулся к ней, и почувствовал, что словно оторвалась удерживающие его нити.

— Стой! — Голос ее прозвучал словно раскат грома. — Не подходи. Тебе не надо.