Игорь Ключерёв - Шотландия молодая

Туда-то мы и отправились с нашим раненым — Колл пояснил, что при принце находятся лишь Гордоны, отряд герцога Пертского и конница. Как я ни вертел головой — а таща на плече носилки, головой особенно не повертишь, — я так и не сумел увидеть шатер принца.

Если он, конечно, был. Да не, должен был быть, как не быть? Это горцы могут спать на голой земле в любую погоду, а принц-то, наверно, не сдюжит. Ему подавай все удобства, ага. Я и сам бы не отказался, ух, как я бы не отказался от хорошего душа, смены одежды и пузыря на ноль-семь! С томатным соком. Фу-ты, нет, нельзя сейчас о таком думать — аж рот наполнился слюной.

Расположившиеся там и сям горцы не обращали на меня почти никакого внимания, хотя я, откровенно признаюсь, боялся, что весь контингент сбежится разглядывать и ощупывать мои шмотки. Но — обошлось.

Им было совсем не до этого. В воздухе было словно разлито уныние, если не сказать, отчаяние. И безмолвие.

Когда мы добрались до лагеря основных сил, атмосфера стала немного оптимистичнее. Горели костры, шотландцы весело перекликались, с разных сторон доносилось пение волынок. Да, настоящих горских волынок, а не то, что ставят в фильмах и роликах! Эх, разве мог я расчитытвать на то, что когда-нибудь услышу подобное! Впрочем, дело не в волынках, а в самой музыке, в самой атмосфере. Под такие звуки, знаете ли, и умереть не жалко! Я даже позабыл, что тащу на плече носилки с раненым.

Колл тоже заметно оживился, начал отбегать в стороны и на гэльском перекрикиваться со знакомыми, очевидно. Подбегал к нам, показывал дорогу к расположению кланового полка Фаркухарсонов и снова уносился в серую темноту сумерек.

Раненого мы сдали на руки его соклановцам. Он уже вовсю ворочался и стонал, но я почему-то был уверен, что выкарабкается. Кельты — ребята крепкие. Не чета русским, конечно, но тоже будь здоров.

Потом опустилась тьма и все в голове у меня смешалось. Но не из-за темноты, а из-за усталости. Несмотря на радостное возбуждение, я был просто не в состоянии ничего воспринимать, столько всего нового обрушилось на меня за этот день.

Я и не сообразил, что происходит, когда Колл указал мне на какое-то шерстяное одеяло, лишь только недоуменно уставился на него. Он сделал мне ладонью знак "погоди", и исчез в темноте. Через минуту он снова стоял передо мной с огромнейшим пледом. Только тут до меня дошло.

Но перед тем, как лечь, я указал рукой на его фляжку и спросил:

— Можно?

— Понравилось? — шотландец обнажил почерневшие зубы и хохотнул. — Держи!

Я пригубил из фляги. Пересилив себя, глотнул второй раз, уже побольше. Вернул фляжку, поблагодарил Колла, который тут же умчался куда-то во мрак. Завалился на подстилку, натянул плед на себя с головой. И отключился.

Всю ночь мне снились какие-то мечущиеся тени среди ружейных залпов и клубов дыма. И я сам метался из стороны в сторону, пытаясь понять что происходит и выбраться из суматохи, пока не наткнулся на вал трупов — шотландцев. Со стреляными ранами, обезображенные ядрами и зарядами картечи, у многих были оторваны руки, ноги, головы. Я рванулся было в другую сторону, но и там меня встретила похожая картина. Куда бы я ни бросался, я видел одно и то же, пока, заорав от ужаса, отвращения и безысходности, не провалился в беспамятство.

Пробуждение было не из лучших — холодный ветер, ледяная роса. И ни одного знакомого лица вокруг. Черт, а я-то надеялся, что это всего лишь дурной сон. Но это не был сон.

Я поднялся, аккуратно свернул плед, мокрый от росы… Плед! Так это был не сон все-таки? Мать твою! Ну почему-у-у!!!

Вокруг меня ходили горцы, некоторые поглядывали в мою сторону. Кто-то с опаской, кто-то с нескрываемым любопытством. Я почувствовал себя последним идиотом: какой-то коротко стриженный и бритый перец в джинсах и свитере стоит посреди лагеря шотландских горцев. Тут еще надо отдать должное горцам и их невозмутимости.

Чей-то голос произнес сзади что-то навроде: "Sir, are ye waukin' yet? Will ye cam wi me?

Я не сразу осознал, что это было адресовано мне. Хотя, кому ж еще? Я развернулся — передо мной стоял немолодой человек, довольно потрепанный, как выразился бы я, будь то в моем прошлом… Или в будущем? Или, как бы это — в моей прошлой жизни? А-а-а, дьявол, хрен тут чего поймешь с этими вашими…

Короче, человек имел довольно суровое обветренное лицо, глядя на которое, я бы, скорее всего, усмехнулся, случись то в двадцать первом веке. Но не сейчас.

Лицо исчерчивали многочисленные морщины. И я не мог бы сказать, какие из них были морщинами, а какие — шрамами. То, что шрамы на лице у него были — так же верно, как то, что сквозь рыжину бакенбард пробивалась седина.

— Бригадир Уолтер Стэйплтон, — представился он.

— Рад встрече, — только и смог пробормотать я, протянув руку, которую он незамедлительно пожал.

— А вы, должно быть, Сэнди, тот самый, о котором упоминал один из наших разведчиков?

— Да, это я.

— Ну что ж, очень польщен встречей с вами; будьте добры следовать за мной!

— Как скажете, — ответил я и подумал, что уж больно все складно. Не ждет-ли меня красочная экзекуция в итоге всего этого?

Но нет, экзекуции не последовало. Наоборот, все становилось интереснее, чем дальше, тем круче.

Кто из вас мог бы похвастать встречей с самим вождем Кэмеронов из Лохила? А вот я могу!

Хотя, когда я его увидел, я был здорово разочарован, должен вам сообщить. Вождь Донелл Кэмерон был невзрачным человечком, на полголовы ниже меня, со странными спазмами на лице. Но взгляд, взгляд! Взгляд у него был такой, что любой Ван Дамм и Шварцнеггер потухли и сдулись бы сразу. Зато меня он приковал. Приковал, вот клянусь! Я не испугался, наоборот, мне стало интересно — такой взгляд увидишь не каждый день.

А он… А он лишь поглядел мне в глаза, скользнул цепким взором вверх-вниз по мне и что-то сказал.

Стэйплтон перевел: "Он хочет, чтобы вас отвели к лорду Джорджу Мюррею".

Я аж дыхание затаил. К Мюррею? Вот это да!

Стэйплтон и двое молчаливых ирландцев в зелено-бурых камзолах повели меня через весь лагерь к одиноко стоящему белому шатру. У меня возникло легкое чувство, что меня конвоируют, но я решил не заострять на этом внимание.

Лорд Джордж тоже впечатлил, надо признать. Когда я читал о нем, мне представлялся этакий… среднего роста, неунывающий вояка, в чем-то схожий с прообразом Суворова.

Оригинал оказался высоченным, долговязым дядькой с непроницаемым лицом и дико мрачным взглядом. Хотя морщинки, изредка собиравшиеся и поигрывавшие вокруг глаз и рта, говорили о том, что он не настолько мрачен, насколько хочет показаться. Или просто разыгрывает роль, пытаясь меня зашугать. Или чем-то страшно недоволен, судя по тому, как брезгливо вздергивалась его верхняя губа, когда он приказывал что-то подчиненным. Скорее последнее.