Игорь Ключерёв - Шотландия молодая

Ближе к середине мая армия двинулась на юг. Помня ошибки предыдущих лет, Мюррей старался не терять ни дня впустую и гнал войска нещадно. Захваченную артиллерию мы взяли с собой — иного выбора не было. К тому же, раз мы тащили обоз — по настоянию принца, то можно было захватить и пушки. Но приходилось поторапливаться.

Погода сопутствовала нам — дождей практически не было, да и деревья уже окутались листвой, что способствовало горской тактике войны из засад. Именно так, при Аберфелди, Макферсоны разбили эскадрон английской конницы и позже, при Лункарти, на подступах к Перту, Макдональды уничтожили английский заслон.

По некоторым сведениям, англичане собирали большую армию под командованием возвращенного из немилости генерала Уэйда.

По некоторым другим сведениям, французы, ободренные нашим успехом, планировали высадку, либо на Гебридах, либо на северном берегу Ла-Манша. Второй вариант — то есть, Ла-Манш — был бы куда предпочтительнее для нас, ибо ганноверцы оттянули бы все силы туда, дав нам крайне нужную передышку. Но он был пока что реален только по сведениям, опять же.

Принц, ободренный перспективой, не мешал действовать Мюррею. Замок Блэр в графстве Атолл, тот самый, что Макферсоны не смогли взять зимой, сдался нам. Но Стирлинг остался неприступным. Как и зимой, когда маркиз Мирабель, бездарный француз, собутыльник Чарльза, погубил артиллерию якобитов под стенами замка.

Блэкени, командовавший гарнизоном зимой, погиб под Торнагрэйном и сейчас крепостью рулил молодой полковник по фамилии Аткинс. Он, как и его предшественник, проявил твердость и отказался сдать крепость. Но мы еще не сыграли своими главными козырями — жизнью Камберленда, Хаске и Хоули. На самом деле, мы рассчитывали получить жирный выкуп и гарантии мира в обмен на их жизни, но, похоже, ситуация складывалась такая, что никаких гарантий никто не мог дать. Никому.

Вот вы можете себе представить, чтобы в наше время, кто-нибудь зажал бы крепость в обмен на жизнь человека? Не, ну как это можно? Слезинка ребенка — это же наше все! Наши родные хомяки бы прокляли вас навеки и предали анафеме, попутно сжегши вашу куклу из сена.

А здесь — чистая стратегия. Генералов найдем всегда, а вот крепость отдавать непозволительно. От одной крепости может зависеть исход войны. Что значит исход войны? Верно — это жизнь сотен тысяч людей. Нет, не всегда, конечно; вот в Эльзас-Лотарингии можно сколько угодно хреначить друг друга, а население так и будет там жить и считать себя кто — немцами, а кто — французами и при этом прекрасно сосуществовать в одном малюсеньком регионе.

На Британских островах оно немного не так. Тут если уж ты скотт, то есть, пардон, шотландец — то это навсегда и англичанином тебе не быть, хоть ты… хоть ты прими лютеранскую веру десять раз. А если ты гэл — то тебе не стать и полноценным шотландцем никогда. Ты дикарь и твое место в аду.

Наши соотечественники этого не понимают. У них все, кто живет в Англии, Шотландии и Ирландии (не забудем и Уэльс) — британцы. Хотя за слово "британец" в некоторых местностях можно получить по роже, да еще и так, что мало не покажется.

Я-то это знал, поскольку в период моего хождения по кабакам, имел несчастье обозвать ирландца "британцем". Он был музыкантом, которые джэмили в баре в тот вечер, поэтому он не стал меня бить, а тупо и смертельно обиделся. К счастью, со мной были знакомые, подтвердившие, что я русский, не имею понятия об Ирландии, и сказал слово "british" просто по незнанию ирландских обычаев и тому подобное. За пинтой пива мы восстановили дружбу, но это стало мне уроком на всю жизнь.

Говоря о наших… Знаете, в мое время было… Нет, было — это в прошлом, а я-то из будущего, блин, да что ж такое…

Ну пофиг, в общем, в моем времени народ любил делать фотки, типа, военных. Фоткаться в форме, с оружием. С кобурами, портупеями и планшетками. С дедовскими орденами. С женщинами в платьицах времен тридцатых-сороковых.

Переводить фотографии в черно-белый формат, добавлять трещинок для аутентичности, как это называется-то, кракелирование, что ли, короче, все дела там. Можно, наверно сделать фотку так, чтобы никто, без радиоуглеродного анализа не отличил его от фото со Второй Мировой. Можно.

Но вот достоверно передать лицо у вас не получится. И дело не в том, что в сороковых фотографировались иначе, нет. Это даже не объяснишь, я ведь не физиогномист, я — обычный парень без каких-то особых увлечений и талантов.

Однако за месяц, проведенный с шотландской армией, я почувствовал разницу в лицах. Разницу между окружающими меня людьми и нашим поколением. Лица людей, воюющих и прошедших войну, разительно отличаются от лиц их соотечественников и потомков, которые никогда не держали в руках винтаря, а если и дрались, то только против фанатов из соседнего района, да и то — раз в жизни.

Не хочу никого обидеть, но у тех, кто воевал, выражение лица более осмысленно. Оно, знаете, неуловимо, несколько другой взгляд, иной прищур глаз, посадка головы какая-то немного отличная от других, причем на миллиметр. Но это видно. Если вы побывали среди людей, что смотрят смерти в глаза едва не каждый день и сами несут смерть врагу, вы поймете. Это невозможно охарактеризовать, это можно только увидеть и почувствовать.

Ну и еще я понял многое другое. На войне люди показывают себя. То есть, СЕБЯ. Кто они на самом деле есть. Все эмоции, все действия — вот они, на виду у всех. Промедлил на секунду, замешкался — уже трус, уже почти предатель. Вспылил — ненормальный, садист. На войне есть свой кодекс, свои правила, которыe переступать нельзя, иначе прослывешь черти-знает-кем.

Нет, это я не к тому, что судят жестко — как раз наоборот, на войне многое прощается, а к тому, что каждый находится в обществе себе подобных и должен держать себя в руках. И действовать, как мы, россиянцы, говорим — адекватно. То есть, буйный должен сдерживать себя, а робкий — наоборот, находить в себе смелость. Иначе потом всем кланом тебя осудят и немало седых волос прибавится.

За то, что я убил Брэдстрита, я себя возненавидел. Но в глазах шотландцев я не упал за этот поступок — они списали это на пытки, которым меня подвергли в лагере Камберленда. Так оно и было, в общем-то. И случись мне учудить подобное еще раз, или два, максимум — они поймут. Но если я начну вытворять такое постоянно — выгонят к чертям собачьим и еще угостят пулей вдогонку.

Суровая жизнь производит суровых людей, это правда. Но поскольку они все же люди — ничто человеческое им не чуждо, простите за избитый оборот. И они находят в себе силы на то, чтобы ожесточить свое сердце перед битвой, и на то, чтобы уметь оказать милосердие поверженным врагам после сражения. Вот, к примеру, англичане не такие. Это палачи, "мучители людей", они пришли подавлять "варваров" и не давать пощады. Но варвары в этот раз сами уделали их по самое "не балуй".