В. Бирюк - Герцогиня

— Твою ж едрить-кудрявить…! Дальше что?! Лучше будет?! Ты — госпожа. Он — холоп! Раб, скотинка двуногая, быдло! Ты кошки или собаки — стыдишься?! Рявкни на него!

— К-как… Ч-чего… сказать?

— Не сказать! Рявкнуть! Что хочешь. Пшёл вон. Пасть порву, моргалы выколю! Тазиком накрою! Доннер веттер, гинг хинаус… О чём вы с Фрицем разговариваете, если до сих пор не знаешь десятка немецких ругательств?!

— Я… я спрошу.

— Хорошо. И ещё. Это — первичная отрицательная реакция. Но возможно продолжение. Вытащила ножик и вогнала хаму в глазик. В бок, в руку, в ногу. Потом обернулась к зрителям и вежливо улыбнулась.

— К-к каким з-зрителям?!

— А ты уверена, что хозяин двора, где ты будешь садиться на коня, не будет с интересом наблюдать, с толпой прихлебателей, за этой сценкой? Исполняемой по его приказу? Вспомни, как император проверял Евпраксию.

Отрабатываем. Недопущение ситуации. Контроль конюха, контроль других возможных персонажей. Три реакции с членовредительством. Использование лошади как оружия. Четыре варианта при наличии "зрителей". Контр-игра с "положительной" реакцией. Вариации последействий…

Такое ощущение, что я готовлю девочку не к счастливому супружеству, а к работе в тылу врага.

Ну, типа, да. Мне нужно, чтобы эти две женщины уцелели и были счастливы. А для этого — изменились и изменили. Изменились сами, изменили мир. Историю, Германию, Саксонию… Они столкнуться с огромным количеством людей, которые будут против. Против них, против изменений. Именно верхушка, в среде которой княгини и будут общаться, более всего и будет против. Им и так хорошо. Каждый католик, каждый аристократ, каждый тамошний немец, итальянец или славянин — потенциальный враг. И может стать врагом "кинетическим" в любой момент.

Бедный Салман уже хромает: удар пяткой по лодыжке оказался эффективным. А Ростишка раскраснелась, чуть запыхалась и уже сама командует:

— Подойди… помоги… а теперь я его — пальцем в глаз! И сказать, так это брезгливо… как же это по-немецки…

На другой день я увидел её на спокойной кобылке, которая спокойно трусила по кругу на корде. Джигитовка с вольтижировкой ей не нужны, но в седле — удержится.

Несколько тренировок и я, с небольшой свитой, включая вестового Ростю, отправляюсь вниз по Волге на сотню вёрст с инспекцией. Туда же пригоняют коней. В табуне и мой новый конь Сивка.

"Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой…".

Конь — реально сивый. Серебристо-сизоватый. Редкая у нас масть. Но главное не экстерьер, а характер. Очень сдержанный, спокойный. Бьёт без истерик — сразу наповал. Еле увернулся. Ничего не боится и ни во что не ввязывается. Первый раз вывез меня за ворота и лёг. Посреди улицы. Не по злобе, а лень ему. Причём бить его нельзя — злопамятен. Пострадавший объезчик, после того, как ему рёбра собрали, матерясь и чертыхаясь уже уехал из города крестьянствовать.

Со своими зверями, от которых зависит моя жизнь, как и с таковыми же людями, я предпочитаю договариваться лично. Вот пойду я, к примеру, в бой. На коне. А он передумает. И меня из-за него заколют. Зарубят, зарежут, затопчут. Оно мне надо? Так что, сам. Всё сам: кормить, поить, чистить. Коня и денник.

А время? У меня там металлургия…! Саксония…! Народ русский! Прогресс! — Нафиг. Конь — важнее. Мёртвому наезднику — прогресс не интересен.

Признал он меня не сразу. Хотя, конечно, поменьше времени на него потратил, чем на Ростиславу.

Кроме масти и характера, у Сивки есть стати. Довольно невысокий, он имеет длинное мощное тело, широкую грудь, большие копыта и толстые бабки. Не прыгун, не скакун — бегун. Шаг-другой-третий и он уже на рыси. Достаточно резвой и, при том, удивительно мягкой. Будто стелется над дорогой.

"Выездная сессия". Напряжённый трудовой день, наполненный разговорами, советами, спорами и осмотрами, закончен, солнце село, жара постепенно спадает.

— На сегодня всё. Всем отдыхать. Посты — как обычно. Вестовой Ростя — на проездку.

Свита расползается на ночёвку, Курт, целый день пролежавший в теньке с высунутым языком, выбирается из-под куста, фыркает в жаркую ещё степь, Сухан выводит засёдланных лошадей: своего каурого, моего Сивку и белую кобылку княгини-вестового.

— На конь. Марш-марш.

Рысью. Быстрее. В галоп. Вязкая томная духота долгого жаркого дня сменяется "горячей жарой" — быстрым ритмическим напряжением мышц, толчками степного воздуха в лицо. В полчаса "умылись потом". И люди, и кони, и князь-волк. Курт первым добегает до цели: до скрытой в лощине рощи, в центре которой проточное озерцо. Раздеваемся, рассёдлываем лошадей, все толпой лезем мыться и мыть.

Курт, оживший в воде, всё пытается поиграть, но я выгоняю его сторожить окрестности. Выводим коней, вытираем, снова седлаем. А княгиня, оказывается, и этому выучилась. Не столь уж велика мудрость, но есть тонкости. Нужен мышечный навык — как сильно тянуть, где затягивать не следует.

Ростислава собирается взять одежду, но я останавливаю:

— Только сапоги. Луна взошла. Покатаемся.

Два соболиных манто ложатся на сёдла, её и моё. Затягиваются ремнями, расправляются. После Самборины мне понравилось… на соболях. Куда лучше, чем голой кожей тела по голой коже седла… Потёртостей мне не надо. Ни у меня, ни у неё. А ещё этот удивительный мех волшебно щекочет. Просто принуждая… к получению удовольствия.

Залитая лунным светом степь. Качающиеся под ночным тёплым ветром травы. Огромное, чистое, пустое пространство под бескрайним звёздным куполом. Пьянящий воздух с ароматами разнотравья, толчками накатывающий, выпиваемый всем обнажённым телом. Рядом нагая белая женщина на белой лошадке. Совсем не потупившаяся всем телом леди Годива с картины Джона Кольера. Другое седло, стремена, узда, попона. Главное — прямая спина, поднятая голова, уверенная посадка. Не отстаёт. Не боится. "Ничего-ничего".

Придерживаю коня.

— Перелезь. Ко мне.

Перебраться с одной лошади на другую, без спуска на землю, без полной остановки, даже если тебя ловят знакомые крепкие руки… Надо быть уверенной. В конях, в руках, в себе. Сажаю верхом на седло перед собой.

Когда-то давно, на смотре, будучи в "смоленских прыщах", я, утомлённый нытьём проверяльщика, воображал себе крепкую попочку виртуальной девицы передо мной в седле. Как я её придерживаю за бёдрышки и…

Признаю: был глуп и неопытен. Реальность значительно богаче. А уж в сочетании с мягким скоком Сивки, который задаёт лейтмотив, со сказочным лунным светом, заливающим волшебные поля от веку непаханных степей, с уходящим ароматом дневных трав и наступающим ночных, с ноткой речной свежести от Волги, вдруг прорывающейся между холмами лёгким ветерком…