Владислав Савин - Зеркало грядущего [litres]

Когда цивилизованная Европа открывала для себя дикие страны, вошло в моду устраивать в европейских городах «выставки», показывающие аборигенов в естественной среде. Первым в этом бизнесе был Гагенбек, знаменитый содержатель зоопарков и торговец дикими зверьми – не сомневаясь ни минуты, он выделял суданцам или готтентотам место рядом с клетками диких животных (до огораживания решетками дело не доходило – была просто поляна, на которой стояли шатры, и негры вели свою обычную жизнь). А европейская публика с любопытством смотрела на «звено перехода от обезьяны к человеку», как вполне серьезно утверждали европейские ученые-антропологи. Была такая выставка и во Франции – хорошо хоть, не в зоосаду, прилично именуемая «искусством французских колоний». Одним из экспонатов которой был вьетнамский императорский двор в полном составе – сановитых вьетнамцев показывали французской публике, словно цирковых животных. Тогда Бао Дай (еще носивший имя Винь Тхюи, девяти лет от роду, но уже с титулом наследного принца) понял, как велика разница между ним (перед которым дома, по этикету, все подданные обязаны были падать на колени и касаться лбом земли) и самым последним французским нищим. И твердо решил стать цивилизованным человеком.

Французы с удовольствием предоставили ему такую возможность – после отъезда императорской семьи домой наследник остался во Франции и стал жить в Париже при семье месье Шарля – французского резидента в Аннаме. Винь Тхюи был предоставлен свой собственный отдельный дом рядом с особняком Шарлей, он поступил в лицей Кондорсе – один из лучших французских лицеев, где мог получить настоящее европейское образование. Дело было вовсе не в доброте хозяев – все это было частью обычной процедуры по «офранцуживанию» наследника вьетнамского престола. Впрочем, если бы Винь Тхюи даже и узнал о том – вряд ли бы стал возражать. Поскольку это был подлинный рай – школьные, затем студенческие годы (учеба в Свободной школе политических наук), светская жизнь в самом центре цивилизации, Париже, скачки, театры, теннис, белые девушки и совсем новое увлечение – автомобили! Могло ли такое быть во Вьетнаме, по какому-то недоразумению считавшемся его родиной? И принцу вовсе не обязательно было знать, что все его расходы оплачивала казна Вьетнама, а вовсе не месье Шарль с семьей.

В двадцать шестом году пришлось ненадолго покинуть благословенный Париж. Потому что на далекой родине (о которой принц успел уже забыть) умер отец, император Кхай Динь – так что вместе с супругами Шарль (которых уже называли приемными родителями мальчика), наследнику надлежало прибыть во Вьетнам. Чтобы законно взойти на престол (получив при коронации императорское имя Бао Дай), а также выступить перед подданными с официальной речью (конечно, написанной французами):

– Мы, Государь, заявляем о том, что готовы наследовать престол Нашего Отца-Императора. Однако согласно Его повелению, Мы вернемся во Францию для продолжения учебы, чтобы в один из дней стать достойным той миссии, которую Небо возложило на Нас. В период своего отсутствия Мы будем всемерно полагаться на правительство протектората…

После чего новоиспеченный император с облегчением передал реальную власть месье Паскье – преемнику месье Шарля – и поспешил на пароход, идущий назад, во Францию. Еще шесть лет райской жизни…

К его неудовольствию, во Вьетнаме что-то еще происходило – какие-то революционные движения. Молодой император, хотя и закончил школу политических наук, весьма слабо разбирался в политической обстановке в родной стране, не понимал, кто и чего там хочет, да и не очень это его интересовало – ясно было только, что все чем-то недовольны. Но причем же здесь он – разве колониальные власти не могут разобраться сами, не тревожа монаршую особу? Однако тучи сгущались – уже и тут, в Париже, и не вьетнамский, а французский министр колоний, за ним министр иностранных дел и наконец сам президент Франции настоятельно попросили Бао Дая вернуться домой, чтобы провести некие реформы и успокоить народ и политические круги. Отказать таким людям было никак невозможно – утешением было лишь дозволение приезжать в Париж в любое время (конечно, при условии спокойствия в подвластном Бао Даю государстве). Знал бы он тогда, насколько эфемерным окажется это условие!

С его будущей женой Тхи Лан (в католическом крещении Жанна Мариэтта) императора тоже свели французы, хотя он сам об этом догадался гораздо позже – операция колониальной администрации по усилению влияния на правителей-вассалов продолжалась. Будто бы случайная встреча во Франции, потом Тхи Лан «случайно» ехала во Вьетнам на одном корабле с Бао Даем, они часто общались, так как между ними было много общего – Тхи Лан также с малолетства получила французское образование (даже крестилась в католичество, как, впрочем, и вся ее семья, принадлежащая к очень богатому и влиятельному во Вьетнаме клану), отлично знала французскую культуру (даже получила звание бакалавра) и, наконец, была просто красавицей. Встречи продолжились уже во Вьетнаме, после чего император закономерно сделал Тхи Лан предложение. Пришлось получить специальное разрешение папы римского на брак буддиста и католички – Пий Двенадцатый таковое разрешение дал, но с условием, что все будущие дети получат католическое крещение. В итоге все были довольны – Франция, Ватикан, сами молодожены, – а на недовольство собственной родни молодой император, чувствуя за спиной поддержку столь важных сторон и будучи европейски образованным человеком, глубоко плевал. Ну и что, скандал при дворе – мать императора уже прочила ему в жены совсем другую девушку, воспитанную по вековым вьетнамским традициям, – но месье Паскье лишь намекнул, что по некоторым обстоятельствам может урезать расходы на содержание императорского двора, и сразу все эти замшелые старцы сделались шелковыми!

В принципе, хотя император к этому времени уже не воспринимал Вьетнам как свою Родину, о жизни простого народа не знал практически ничего, а вьетнамцев в целом считал отсталой нацией (за исключением, конечно, тех, кто, как Тхи Лан, получил образование по-западному) – он ничего не имел против них. И был бы искренне рад привести своих подданных «к высотам прогресса и цивилизации», как обещал в речи по возвращении – в его понимании это значило, что вьетнамцы должны стать похожими на французов, а Вьетнам на Францию. Однако для этого надо было много работать, а вот Бао Дай работать не умел и не любил, ему больше нравилось отдыхать и развлекаться. Но ведь можно просто назначить в правительство умных и прогрессивных людей, которые и сделают все сами?