Владислав Савин - Зеркало грядущего [litres]

Ефремов уже слышал эти слова, причем гораздо раньше этого дня и не от «рассветовцев». Красная империя, гораздо более жесткая, агрессивная, решительно и энергично отстаивающая свои собственные интересы – чем тот СССР, погрязший в беззубом миролюбии и интернационализме, скатившийся в болото застоя и сгнивший там. Причем товарищу Сталину, тоже узнавшему то будущее, этот новый проект явно казался привлекательнее – и сам Вождь, уже проживший здесь больше, чем ему было отпущено там, будет жить еще, и Пономаренко (если слухи не врут) казался намного более умным, верным и последовательным продолжателем выбранного курса, чем Хрущев. Тактические, сиюминутные выгоды – несомненны. Мы гораздо сильнее, чем был СССР там, «каждые шесть дней строится новый завод», как написано в «Правде», и цены неизменно снижают каждый год 1 апреля, и зарплата растет, и обсуждают уже возможность перехода на пятидневку. И соцлагерь здесь много сильней, почти вся Европа под нами будет, если во Франции и правда левые победят, и с Китаем есть все шансы остаться в союзе, когда там «красные» Ван Мина одолеют «белых» Чан Кайши. А СССР строит большой флот, не только и не столько для обороны своих рубежей, но и прямо говорится, что для защиты своих государственных интересов на удаленных театрах. Так каким в итоге выйдет этот коммунизм?

Но – с этого поезда уже не соскочить. Даже если сейчас встанешь и уйдешь. Потому что знать и не мешать – это тоже значит нести ответственность.

Да и Лазарев с Кунцевичем все же сочли Книгой о коммунистическом будущем именно «Туманность Андромеды». А не цикл того же Олега Верещагина. Который, надо отдать ему должное, талантливо и правдоподобно описал переход к победе коммунизма здесь, на Земле, время Серых войн – но именно путь, а не самоцель. Ну а в космосе – хочется верить, что там мы найдем все-таки друзей, Великое Кольцо. А не агрессивных сторков, подлых торгашей мьюри, звероподобных каннибалов джаго, и кто там еще был? Хотя – эта мысль показалась Ефремову интересной – мир Верещагина – это то же человечество из «Андромеды», вышедшее в космос и обнаружившее себя в окружении хищников, живущих по закону «торговля или война». Оттого земные корабли начинены самым мощным оружием, на планетах первым делом строят станции противокосмической обороны, даже дети земных колонистов учатся защищать свой новый дом; мир, где земляне вытянули страшную Галактическую войну, полное подобие Отечественной, заставив всю инопланетную сволочь себя уважать – и оттого имеют у себя жесткую дисциплину, как на боевом корабле, во главе с Императором в роли капитана. Коммунистическая монархия – что может быть противоестественнее, однако у Верещагина прописана вполне гармонично. Но неужели во всей галактике лишь земляне нормальная цивилизация, коммунары, а все остальные разумные существа – это сплошь сволочи и моральные уроды? Это, пожалуй, еще хуже, чем не верить в существование жизни на других планетах вообще…

Кстати, Ефремов заодно узнал от Рассвета и о том, что известно науке двадцать первого века о предполагаемой жизни на иных планетах – не мог не поинтересоваться! Оказалось, что и через два-три поколения космос все еще молчит, и загадка этого молчания все так же неразрешима. Правда, и в будущем Земля внимательно просканировала лишь ничтожную долю звезд галактики. Зато было уже точно установлено, что у множества звезд есть свои планеты, а число планет галактики, на которых могла развиться своя жизнь, по самым пессимистичным оценкам должно достигать сотен миллионов! И все же – полное молчание в ответ на сигналы Земли… И полное отсутствие в нашей галактике, да и во всех окрестных, следов деятельности древних и могущественных цивилизаций, способных управлять энергией своих солнц.

Неужели разум действительно столь редок во Вселенной, что даже из сотен миллионов случаев возникновения жизни он развивается лишь в ничтожной доле случаев? Ведь не может быть, чтобы правы были те ученые, которые объясняют отсутствие братьев по разуму – неизбежным самоуничтожением любого разумного вида существ!

Ничего, выясним… Когда-нибудь мы все это выясним.

– Творческая интеллигенция! – произнес Сталин, когда за Ефремовым закрылась дверь. – И это лучший из ее представителей, которого вы, Анна Петровна, отрекомендовали как преданного идеалам коммунизма. Страшно вообразить, какие же тогда худшие? Вот отчего с технической интеллигенцией гораздо проще – как на заседании Совета Труда и Обороны товарищу Яковлеву, предъявившему ВВС свой Як-26 в качестве «бомбардировщика в габаритах и с летными данными истребителя», товарищи военные без всякой дипломатии указали, что если дальности хватает лишь для поражения цели в окрестности своего аэродрома, прицельное оборудование не обеспечивает уложить бомбы даже в пределах полигона, не то что попасть в мишень, а при полной бомбовой нагрузке деформируется фюзеляж, то это не самолет, а полное гавно, и товарищ Яковлев его может себе в одно место его засунуть – вот так и было сказано, товарищ Пономаренко свидетель, – и Яковлев такой разговор принял абсолютно нормально и пообещал все исправить. На что ему было ответ – оставить бомбардировщик в покое и заняться сверхзвуковым перехватчиком – ведь сколько помню, из Як-26 так ничего и не вышло там, а Як-28 до семидесятых на вооружении ПВО стоял. И представить нельзя, чтоб из технарей кто-то пытался бы заказчику возражать «а я так вижу». А гуманитарии, ну вот как с такими управляться? А власть употребишь, так после клеймят сатрапами и душителями свободы.

Анна пожала плечами.

– Специфика профессии, товарищ Сталин. Так же, как микроскоп, инструмент нежный, его грубо швырять нельзя, пылинки сдувать приходится. И уж никак не гвозди им забивать. А что касается худших представителей творческой интеллигенции… Среди них можно встретить как таких, которые из принципа не захотят ничего в своих книгах менять, за одно только предложение этого начав крики об удушении свободы, так и таких, которых называют халтурщиками – писателей, если их можно так назвать, которые готовы с радостью писать на любую тему, которая только принесет им признание властей, а если уж власть сама закажет что-то… Вот только почему-то таланта у таких «писателей» – куда меньше, чем у их не предающихся раболепию коллег. Потому их халтурщиками и зовут. А товарищ Ефремов отнесся к нашим волнениям с полным пониманием.

– Ладно! – сказал Вождь, вставая. – Считаю, что разговор был плодотворный. Вас, товарищ Лазарев, жду через час на заседании Совета Труда и Обороны. Будем решать по поводу французских событий. Обойдется в этот раз – или будет война?

Париж, утро 11 ноября 1953 г.