Виктор Тюрин - Свой среди чужих [litres]

На следующий день, вечером, он уехал, но перед этим мы посетили еще одного его родственника, оказавшегося немалым чином в полицейском столичном управлении. Барон представил меня как немецкого солдата, его дальнего родственника, дезертировавшего из армии Рейха, после того, как его семья погибла во время налета американской авиации. В результате этого разговора мне был обещаны настоящие швейцарские документы. Если честно сказать, это я попросил барона достать мне надежные бумаги для проживания в стране. Мне это было нужно, чтобы задержаться как можно дольше в Швейцарии. Следующим моим шагом было письмо, в котором я сообщал, что получил возможность легализоваться. В то время получить документы на жительство в Швейцарии было неимоверно трудно, поэтому ответ, как я и ожидал, пришел положительный. Теперь мне нужно было отладить постоянную передачу информации своему начальству, и тогда можно будет заниматься своими делами.

В следующий свой приезд Арнольд фон Болен представил мне свою замену. Он и сам прекрасно понимал, что, работая на чужую разведку, все глубже сажает сам себя на крючок, и поэтому постарался как можно быстрее найти человека, на которого можно будет переключить внимание советской разведки. Им оказался Карл Лемке, чиновник министерства иностранных дел, который, как оказалось впоследствии, часто бывал в Берне по служебным делам. Лемке при нашей первой встрече находился в подавленном состоянии и сразу, с первых минут, поделился со мной своим горем. Оно заключалось в тяжелой болезни его единственной дочери. В этот приезд он получил ответ из специализированной клиники, расположенной в Цюрихе, который подарил ему надежду, но при этом одновременно ее лишил. Швейцарские врачи посмотрели медицинскую карту его дочери, а затем сказали, что у них есть хорошие шансы поставить ее на ноги, вот только на такое лечение нужны очень большие деньги. Находясь в отчаянном положении, несчастный отец был готов продать душу дьяволу, чтобы только получить нужную ему сумму, что уж тут говорить о продаже секретных сведений. Спустя неделю дочь Карла Лемке перевезли в Швейцарию и положили в клинику. Таким образом, я получил источник постоянной и ценной информации, которую разбавлял время от времени сведениями, полученными от барона. После того как я легализовался и получил работу сторожа в одном из пригородных имений опять же одного из родственников барона, командование решило расширить направления моей деятельности и дало указание следить за лицами, которые на данный момент интересовали советскую разведку.

Какое-то время я жил обычной жизнью жителя Берна, совмещая ее с разведывательной деятельностью, пока не наступило 20 июля 1944 года, день неудавшегося покушения на Гитлера. Несмотря на то что барон так и не поверил до конца моим словам, он все же вывез семью в Швейцарию, а сам на время покушения находился в служебной командировке на севере Германии. Передовицы швейцарских газет были полны сообщений о заговоре. На улицах и в кафе горожане только и говорили о неудавшемся перевороте. Не меньше разговоров вызвали казни и репрессии заговорщиков, прокатившиеся по Германии. Мне даже приходилось слышать о том, что счастливое спасение Гитлера – это предзнаменование того, что Германия снова воспрянет, словно феникс из пепла, и уничтожит всех своих врагов. Впрочем, большинство здравомыслящих людей прекрасно понимали, что это одно из свидетельств агонии Третьего рейха.

«Как там барон? Не потянули его с собой бывшие соратники?» – каждый раз думал я, читая очередные новости из Германии.

Только на исходе третьей недели мне удалось встретиться с фон Боленом. Выглядел он как человек, который выздоровел после долгой и тяжелой болезни. При виде меня сразу ухватился за мою руку и долго ее тряс, при этом непрестанно благодаря. Так неожиданно я узнал, что 39-летний промышленник и финансист не чужд обывательской сентиментальности. Как позже рассказал мне барон, ему пришлось все же давать свидетельские показания и участвовать в очных ставках, и то, что он увидел в тюрьме, его долго мучило как наяву, так и в ночных кошмарах. Он каждую минуту боялся, что за ним придут, но ничего не произошло. Все это время он вставал и ложился с идущей от всей души молитвой к Богу, чтобы тот его защитил.

– Я понял. Понял, что вы мне очень благодарны! Теперь успокойтесь, и мы просто поговорим о наших делах.

– Извините меня. Я редко бываю излишне эмоционален, но не поблагодарить вас от всего сердца просто не могу. Вы для меня сделали…

– Лучше давайте выпьем, господин барон, за ваше второе рождение! – перебил я его.

– Да! Обязательно! Прямо сейчас! Что будем? Коньяк? Виски?

– Коньяк.

После приличный дозы коньяка подполковник успокоился, и я решил, что это самый подходящий случай, чтобы поговорить о будущем.

– Это все осталось в прошлом, а теперь нам надо подумать о будущем.

Барон стер с лица улыбку и уже деловым тоном поинтересовался:

– Если я все правильно понимаю, то вы хотите озвучить какие-то конкретные предложения?

– Вы все правильно понимаете, господин барон.

– Для вас, мой дорогой Отто, я теперь только Арнольд.

– Тогда, с вашего разрешения, Арнольд, я вернусь к старому вопросу: кем вы себя видите после войны?

– Сложный вопрос. М-м-м… то, что война закончится не в пользу Германии, уже стало очевидным. Последний шанс что-то изменить для нашей страны был упущен 20 июля, так что германскую экономику… ожидает крах. Мы, промышленники и финансисты, видим это, и уж поверьте мне, предпринимаем все что можем. Кем я себя вижу? Пока не могу сказать, но думаю, что нашей стране по-прежнему будет нужен металл и уголь. Так что, когда все утрясется, снова вернусь в сталелитейную и угольную промышленность. Но в любом случае первое время буду жить здесь, в Швейцарии. У меня есть здесь поместье, недалеко от Цюриха. Кстати, давайте купим вам здесь дом. Как вы на это смотрите?

– Спасибо за предложение, но мне сейчас не об этом надо думать.

– Понимаю. Гм. У вас есть… как это лучше выразиться… обязательства перед своим командованием. Вообще, как-то странно получается. Я говорю с вами, со своим врагом, и при этом не испытываю никакой ненависти, а даже наоборот, все большую признательность. Кстати, давно хотел вас спросить. Скажите, Отто, а что эти янки собирались со мной сделать потом? Вы меня понимаете?

– Понимаю. Скажу сразу – убивать они бы вас не стали, а вот избить или сломать руку вполне могли. Гм. Потом… могли заставить вас написать нечто вроде расписки – согласия о работе на американскую разведку.

– Вы так просто об этом говорите. Избить. Сломать руку. Написать расписку о работе на Америку. Черт возьми! Вот только сейчас я это мысленно представил, и у меня сразу мурашки по коже побежали. Хоть я нахожусь в звании подполковника германской армии, но при этом я глубоко гражданский человек…