Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

Я понимающе покивал головой. Я же помнил первый инструктаж о «наших за рубежом». И татарин, и удмурт там для всех — «русский». По одному — судят о всех.

Вот идет рядом со мной — тихий еврейский мальчик Генрих Шац, преданный идеям партии и лично Иосифу Виссарионовичу. Отлично учившийся в школе. Стоит рядом со мной — нормальный веселый парень. И годов ему сейчас только двадцать один. Ему у нас только водку бы разрешили покупать… А здесь вот, руки у него не то, что по локоть… а весь он в крови врагов. И на груди не хило наград. На фронте в последнюю очередь спрашивали про твою национальность [12] При остатках в личном составе менее 10 % русских — часть немедленно отводили на пополнение, как небоеспособную. . Там важно была не твоя нация, а твой навык и способность — выжить и убить фашиста. А Миша ты или Мойша — это потом… после Победы.

Эту нацию, как солдат — я зауважал после войны «Судного дня». Это та — «Шестидневная». Когда они не только отразили внезапное нападение многократно превосходящих сил арабов, но и сами перешли в контрнаступление. Наваляли арабам по-полной. Остановила их тогда только угроза боев с нашей десантной дивизией. Три их было в полной боевой. А так… им оставалось всего 40 км и «Привет!». Здравствуй столица, страны курортов и отдыха, Каир. Меня тогда поразил паренек — такой же, как Генрих. Он за день — ДВЕНАДЦАТЬ РАЗ ГОРЕЛ в танке. И после этого говорить, что «Все они…!». А вот и не все!

Когда встали в очередь, Генрих резко сменил тему — на трудности работы. Как не уважают и насмешничают над его усилиями — наладить нормальную обстановку и работу. А это — неправильно. Я не особо вслушивался. Меня больше занимало, почему во все времена народ недоест, но выпьет. А потому самая нервная очередь — за бухлом. Вон ведь даже пронырливый семит — и тот не стал нарываться. И в подтверждение моих мыслей, кому-то впереди на его — «мы вместе стояли!». Тут же сообщили — где и как. Потом раздался сочный звук удара, и мимо нас пролетело среднего размера тело.

— Э-э… — потише! Там вон милиционеры стоят!

— Во-во! Стоят — как все, а эта гнида — лезет!

«Гнида» встала сначала на четвереньки, потом поднялась и, утирая кровавые сопли, понуро побрела в конец очереди.

М-да… уважительное — «милиционеры», не презрительное — «менты». У меня сразу проскочила неприятная ассоциация о пьяных ментах ездящих по дороге по принципу:

«Кто не спрятался — я НЕ ВИНОВАТ!». Да и остальное… Очередь между тем живенько так продвигалась, под частые — «Не задерживаем кружки!», и суету пары добровольных помощников продавца, как ни странно — пожилого мужика. Это потом эта профессии феминизировалась. Здесь в магазинах и мужчин продавцов хватает.

Получив по своей «паре» мы протиснулись к стеночке. К длинной, во всю стену доске — выполняющей тут роль стойки. И неторопливо начали смаковать пиво, не отвлекаясь на разговоры. Не то место. Не те уши.

Кругом плавают ядреные запахи рабочей одежды: воняет тухляком от рабочих с «Мясокомбината», несет какой-то химией от работяг с комбината «Южуралникель»… Мы стояли в пивнухе и пили пиво. По пятнадцать рублей за кружку. За эти деньги в принципе можно пообедать. Но кого это волновало в этой очереди. Многие скажут паршивое пиво — немецкое мол, лучше! Идиоты — это. Пиво здесь натуральное. Никакой химии, а что до того что разводят? Так не грех это, если по совести. До боли знакомый вкус или привкус — социализма. Каждый раз, делая первый глоток — вспоминаю его.

«Откуда пиво при всеобщем здешнем дефиците?!» — вот этот вопрос, никак ни занимал мои мысли. Есть — и ладно! К пиву только соль в бумажке — и это хорошо. Вокруг… заплеванный пол паршивой забегаловки, жирные и грязные столы, плохо вымытая посуда… а мне пофиг — я счастлив! Я наслаждаюсь жизнью. Стоят милиционеры в форме пьют пиво — и все нормально. Никому нет до этого дела. Табачный дым ходит пластами, ядреный самосад дерет глотку и слышен надсадный кашель. Крики, мат, рванье рубахи на груди, гомон…

… и все замечательно!

Черт его знает как, но я отчего-то все больше становлюсь Серегой Адамовичем. Меняется у меня — психотип. Не только мое я — Николая, подстраивалось под молодое тело, но и тело — меняло меня. Молодые мозги не хотели старческого брюзжания и опасения. Мне становилось глубоко по хрен на многие вещи. Изнутри прорастала бесшабашность и безбашенность разведчика — реально побратавшегося со смертью. Я перестал заморачиваться на свою собственную жизнь. Мне становилось все равно. Убьют? Да — пох! Славно я прожил — знать — судьба. Выживу? — И вовсе отлично!

Перестала моя жизнь — быть величайшей ценностью во вселенной. Вот так. Допив пиво, мы направились по душной и отдающей дневной жар вечерней улице в сторону дома.

Разговор, как и водится, свернул на любимую тему слегка поддатых мужчин всех времен и народов, но не на баб, а на политику.

Разговор зашёл о речи Черчилля в Фултоне. Из газет я уже знал эту тему, потому и мог чуть-чуть приоткрыть Генриху будущее. Естественно — в сослагательном наклонении…

Да-а… ох как прав был Булгаков, местная пресса — это что-то. Дебильные речевки безо всякой выдумки. Деревянный язык. Лозунги. Ну да, а то — «как бы чего не вышло». Да я бы все это в десять раз лучше написал. «Может правда, какую фэнтезюху написать — стать так сказать основателем жанра?», — задаю сам себе вопрос.

И отвечаю: «Ага. И моментально сесть за антисоветскую пропаганду!».

Вот они реалии сегодняшнего дня.

Штудируя в библиотеке майские газеты, наткнулся на очередной, как потом скажут — «политический процесс». Маршал Новиков и иже с ним — враги народа. Читывал я про этот процесс в период перестройки. Все демократы тогда захлебывались слюнями и клеймили «Кровавую гебню». Начиналось все с Худякова… В феврале сорок пятого Маршал Авиации Худяков присутствовал в составе советской делегации на Крымской конференции, это которая «Большая тройка». И был он ни много — ни мало, советником Сталина по авиации. Уже в марте он был назначен командующим авиационной группировкой советских ВВС на Дальнем Востоке. Усилия авиации координировал командующий ВВС КА Главный маршал авиации А. А. Новиков…

Советские войска на Дальнем Востоке разгромили Квантунскую армию. Ещё одна полная Победа. Россия вернула себе исконно русские земли — Южный Сахалин и Курильские острова.

23 августа 1945 Москва салютовала победителям…

А уже в середине декабря маршал авиации С. А. Худяков был неожиданно арестован сотрудниками военной контрразведки. Его арест тут же начал обрастать невероятными слухами, которые кстати, и в мое время муссируются газетами — о загадочно исчезнувшем транспортном самолете на борту которого находились драгоценности принадлежащие китайскому императору Маньчжоу — Пу И. В такую чушь может поверить только демократический шпак. Да даже если они и были. Спереть что-то курируемое «на самом верху»? Можно придумать и менее изощренный способ самоубийства. Уж военным такие вещи и объяснять не надо. На самом деле Худяков (как и многие наши генералы в Германии) был арестован для обычной проверки по банальному обвинению — «злоупотребление властью, а также халатное отношение к службе лица начальственного состава Рабоче-Крестьянской Красной Армии». «Статья 193-17 «а» и «б» УК РСФСР редакции 1926 года», — моментально всплыло в памяти. А как же — не знать свой УК? Не учил я их! Сами как-то запомнились.