Александр Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

И вот только теперь расставив точки над «и» милиционер и чекист начали совместную работу, продолжавшуюся полтора часа и почти всю пачку папирос Плаксина. Ну не курить же Генриху свои.

В конце разговора Шац заметил:

— И как мне всё это делать. Я по сути рядовой. На всё надо спрашивать разрешения.

Майор с полминуты смотрел на него, прокручивая в голове весь разговор, принимая и приняв, наконец решение:

— В связи со сложной обстановкой вы приказом назначаетесь заместителем начальника отделения по оперативной работе.

— Да вы что! Ну что… Ну не люблю я отвечать за других! — старшина теперь заволновался всерьез.

Плаксин отвернувшись улыбался. За «порносы» он расчитался…

Хутор старого Язепа распологался в паре километров от вёски. Большой просторный дом, с пристроенной пуней, в мирное время обиталищем свиней. Ворота заменяли пара жердин, накладываемых на крепкие такие столбики. За заборчиком, состоявшим уже из трех тех же ошкуренных тонких стволов, росла пара слив и — гордость хозяев: старая столетняя груша.

Груша была непростая. То ли кто-то в забытые времена привил, то ли так само выросло, но груши были трех разных сортов. Язик в детстве, а потом его дочка и сын любили играть в густой кроне, борясь и побеждая врагов, путешествую в дальние страны, прятались от рассерженных их шалостями родителей. В широкой развилке там даже был сооружен домик. Ну, может не совсем домик, так шалаш. А много ли надо для буйного детского воображения?

Когда-то перед торцом дома, где под самой крышей было вырублено «1906», росли пышные георгины, шапки флоксов, до октября цвели астры и ноготки. Потом про цветы забыли и они, потихоньку проиграв битву за жизнь вездесущему пырею — заглохли.

Напротив крылечка-ганка стоял большой сарай с навесом и стойлом для пары трудяг-коней. Ещё дальше — коровник. В торце двора распологалась птичье жилище. В правом углу приютилась летняя кухонька. На подворье нашлось место и для холодильника-погреба. Колодец находился в нескольких шагах за воротами, рядом с небольшой баней.

Все хозяйство было построено из крепких сушеных бревен, теперь уже почерневших от времени и непогоды.

Язеп постоял на крылечке, глядя вслед спешащим в вёску дочке с примаком. Сегодня они по его требованию пошли лесом. Так безопаснее. Бандитов самооборона совместно с «лесовиками» отогнали. А по дороге, они могли встретиться с теми, кого он остался ждать.

Вчера к нему пришли люди из лесного отряда и предложили пока скрыться у них. Властям надо найти виновного в гибели милиционеров. Первый кандилат он. Скажут, что был в сговоре, арестуют. Доказать обратное, не сможет никто.

Язеп отказался сразу. Если кто узнает, где он, то арестуют и дочку, и примака. А могут и вясковскую родню забрать. Так не годится.

Что ж, раз уж так сложилось, придется идти в тюрьму. Дочце говорить ничего не стал. Зачем расстраивать? Сейчас у него была одна беда: никто не мог сказать: что будет с хозяйством, с хутором. Могут ведь и конфисковать. А впереди зима. У примака родня невесть где. Помогут ли? Утром сходил к сватам договорился: если будут конфисковывать, то пусть забирают скотину, птицу, рожь из схрона себе, а за это помогут Ганне уехать в город. Она молодая, образованная — отучилась в семилетке, Не пропадет. Теперь строек много.

Язеп присел за стол и со вздохом посмотрел вокруг. Вся его такая длинная и короткая жизнь в этих стенах. Жизнь когда бесконечен день, а год пролетает как миг…

… Только вчера отец с дядькой решили выкупить старый хутор, взяв ссуду под залог своих наделов…

… Запах свежей щепы и обрезки досок, выпрошенные для строительства своего «домика» на дереве…

… Боль в выпоротой заднице, после жалобы учителя: Язик курил с хлопцами. У отца была тяжелая рука…

… Отца и дядку пьяных в стельку везут на телеге на мобилизационный пункт. Германская…

Язеп с усилием немолодого человека поднялся, и, подойдя к Божнице перекрестясь, достал маленький сверток. Развернул.

… Какое же оно слабое человеческое тело. В рукопашной не успел прикрепить штык. Ударил немецкого унтера со всего размаха стволом. Винтовку вытащить не смог. Застряла в сломанных ребрах. Как же его тогда тошнило! Хотя скотину резал без переживаний. Вот он, в платочке завернутый — его «Георгий».

Заскорузлым пальцем он, почти не прикасаясь, провел по граням награды той войны, что закончилась революцией.

Язек усмехнулся, вспоминая, как почти неделю пил с двоюродными братами, при возвращении в начале восемнадцатого. Поминали и отцов погибщих на Пинщине, и праздновали, что не придется до восемьдесят шестого года выплачивать ссудный кредит. Они теперь сами Хозяева!!! Какие же они были глупые. Впереди была гражданская война, где погиб на Висле старший из братов. А у него самого добавилось шрамов…

Хуторянин по привычке потер плечо, чуть не разрубленное казаком.

… Скорбная зима двадцатого. Похороны умершей от «испанки» [52]матери и односельчан…

Глаза затуманила непривычная влага. Отец, мать, дядья… Вот они: на старом фото в самодельной рамочке. Серьезные и взволнованные от такого редкого в крестьянской семье события — фотографирования.

А рядом свадебный снимок его самого и Нины, жены высватанной в вёске. Они прожили вместе больше двадцати лет. С помощью пальцев Язеп попытался сосчитать точнее и не смог. А память-водоворот снова закрутил, завертел короткую длинную дорогу — жизнь. На миг ему представилась занесенная снегом зимняя дорога. На ней, чтоб не сбиться, посталены тонкие жердочки с яркой тряпочкой наверху — вехи. События жизни далеки друг от друга как этот знак, а маленький кусочек ткани как вспышка воспоминания, что остается у человека.

… Лето. Теплый вечер и он заезжает во двор. Визжащее «Бацька!!!» — несется к нему. «Забач!!!» И руки маленькой Ганки протягивающие маленького кутенка — Рудого…

… Новые соседи — «осадники». Несущийся в лицо кулак бывшего унтера Войска Польского, и удовлетворение от своего «Попал по уху». Они делили тогда межу…

Язеп усмехнулся. Да, тогда подрались они с соседом до крови. Как не убили друг друга? Зато потом сколько раз их гоняли бабы за совместные пьянки! Этим было никак не понять, что доброе дело или событие не обмыть с соседом — успеха не видать. Как там говорится «близкий сосед важнее дальнего родственника»? А добрую выпивку не забудешь, как и головную боль на следующий день.

Хуторянин присел за дощатый скобленый стол. Подумал: «Можа наліць стосiк?» Но за горэлкой нужно идти и он, боясь вспугнуть редкую минуту беззаботного отдыха, остался сидеть, осматривая хату отрешенным от обыденности взглядом.