Александр Забусов - Войти в ту же реку [= Перевёртыш] [litres]

– Нога давно зажила. Мишаня, ты куда меня тащишь?

– Увидишь.

Можно сказать, в последний момент успел выцепить из учительской когорты Ольгу, удивленно взглянувшую на него.

– Ольга Евгеньевна! Можно вас на минуточку задержать?

– Что вы хотите, Каретников?

– Отойдемте.

За локоток подвел к деду. Старик, остановившись под сенью акаций, у низкой изгороди, отделявшей территорию стадиона от городской улицы, с интересом наблюдал за действиями внука, под ручку с миниатюрной, молоденькой блондиночкой, приближавшегося к нему. На красивом лице молодой женщины читалась легкая тревога. Она, кажется, не совсем понимала происходящего с ней.

Подвел.

– Хочу вас познакомить. Дед, это преподаватель истории, Ольга Евгеньевна, – представил Михаил. – А это мой дед. Константин Платонович.

– Очень приятно.

– Взаимно. – Дед с хитринкой заглянул в глаза Ольге, едва улыбнувшись, спросил: – Пацана ожидаешь, дочка?

Не поняла.

– Какого пацана?

– Мальчишка у тебя родится.

– А?..

Каретников взял быка за рога.

– Значит так, времени мало, слушайте сюда оба. Дед, Оля моя жена. И ребенок мой…

– Миша… – она попыталась что-то сказать.

– Тише-тише, родная! Спокойно, улыбайся, делай вид, что мы беседуем о пустяках. Вот! Молодец! Давай договоримся, от деда секретов нет. Скоро мне уезжать, и единственный человек, который тебя поддержит, поможет и научит, это он. Он знахарь. Прийти к нему можно всегда и запросто, подозрений ни у кого не вызовешь.

Дед в свою очередь обозначился, подал голос.

– Значит, это та, которая смогла твое сердце забрать. Не удивлен. Да ты не смущайся, дочка. Раз Мишкина жена, стало быть, моя внучка.

Протянул Ольге ладонь, больше похожую на лопату, попросил:

– Положи сюда свою руку, ладошкой вверх.

Не слишком долго смотрел на линии ладони, но с выводом определился. Лицом погрустнел. Изрек:

– Светиться действительно не стоит. О-хо-хо! Старость не радость. Как знал. Сейчас! Еще минутку у вас украду и расходимся.

Отвернулся. Махнул кому-то рукой.

Что за день такой? Сплошные хлопоты. Сначала линейка. Потом вот Миша, не предупредив, со своим дедом познакомил. Старик крепкий, но при иной ситуации испугаться можно такого. Взглядом окинет, словно рентгеном просветит. На старого ворона похож. Теперь вот эта…

К ним подошла знакомая Михаилу ведьмочка. Когда только дед перевербовать успел? Каретников ее после Рождества ни разу и не видел. Узнала. Улыбается на правах старой знакомой. А ведь похудела. И… похорошела.

Из-под седых бровей дед зыркнул на Ольгу, серьезно спросил:

– Видишь девицу?

– Да.

– С сего дня это твоя тень.

– Как это?

– А так! Беда ли какая, аль нужда возникнет, руку вверх подыми – и она рядом окажется. Ты ее, может, и не увидишь, но знай, она рядом. В школу проводит и на отдых отвалит. Из школы выйдешь, она тут как тут. Ежели кто неожиданно тебя зазовет куда, телефон в школе имеется, мне позвонишь.

Взглянул на «сотрудницу».

– Все поняла, Панночка? За внучку мне головой отвечаешь.

Кивнула, улыбнувшись Ольге. Та спросила у деда:

– Зачем это все?

Дед состроил улыбчивую рожицу, похлопал внука по плечу.

– Смотри, Мишаня, тебя одноклассники кличут. Иди, а то всю нашу конспирацию порушишь. Иди-иди! Мы тоже скоро придем.

Действительно, народ из их класса, скучковавшись напротив школьных окон, желал сфоткаться на память. Послушался. Пошел. Чего это дед Ольгу подле себя оставил?

Оставшись втроем, дед ласково погладил Ольгу по плечу, будто успокаивая. При его росте, стоя рядом, Ольга смотрелась девочкой-подростком.

– У тебя, милая, на судьбе этим летом смертельная опасность написана. Мишки рядом не будет. Вот Панночка и будет подле тебя исполнять роль моих глаз и ушей.

– Так ведь весна сейчас.

– Ничего. Пусть пообвыкнется с ролью.

– Средневековье какое-то!

– Вот и добре. Ступай к коллегам и помни про наш разговор. Мишке ни слова. Зачем парня напрягать?

…Июнь – месяц насыщенный во всех отношениях. Пока экзамены сдали, каждый ученик не меньше пяти-семи килограммов сбросил. По настроению, так никакого «выпускного» уже не хочется. Дайте людям спокойно на диване поваляться. Не трогайте, вопросов глупых не задавайте. Ну, хотя бы день!

А вот фигушки! В пять вечера – вручение аттестатов. После традиционного застолья с учителями и родителями танцы, длившиеся всю ночь. Родители постарались, к празднику украсили актовый зал. На стенах пестрели рисунками стенгазеты, в которых с юмором расписали о каждом выпускном классе весь их «боевой путь». Деньгами сбросились, устроив концерт после официальной части вечера. Ребята заранее разучивали и прощальный вальс, который обычно танцуют с учителями. Такая традиция в их школе передается из поколения в поколение. Шампанское многим вскружило голову. Каретников вальсировал с Мадам, то бишь с завучем школы. Оказывается, она не так уж и хорошо умеет танцевать этот старый как мир танец. Чуть наклонившись к уху женщины, зашептал:

– Татьяна Петровна, расслабьтесь. Я веду. Никакого волнения. Вокруг нас никого нет. Только вы, я и музыка. Раз-два-три, раз-два-три! Чарующая музыка вальса. Вы обворожительны, мадам! Вы прекрасно танцуете. Раз-два-три, раз-два-три! Если бы я был хоть на десять лет старше, приложил все свое старание и отбил вас у вашего мужчины!

– Миша-а!..

– Раз-два-три, раз-два-три! Только вы, я и музыка!..

Как галантный кавалер, отвел партнершу на место, откуда приглашал на танец.

– Благодарю вас, сударыня, за незабываемые минуты, проведенные с вами в танце.

С улыбкой погрозила пальцем.

– Каретников, ты мерзавец! Но в хорошем смысле этого слова. А ведь я тебя помню еще октябренком. Сколько же женских сердец ты разобьешь, пока не остепенишься?

– Татьяна Петровна, голубушка! Свою норму на этом поприще я давно взял, теперь обещаю быть паинькой.

– Я же и сказала – мерзавец.

А на сцене вокально-инструментальный ансамбль «Горняк» уже занял место, уже готов к работе. Барабанщик «дал» такт, инструменталы подхватили его и солист запел:

Толпой, правда под контролем взрослых, отправились встречать рассвет. Ночь была по-летнему теплой…

Светало… По безлюдным улицам города бежали, взявшись за руки, вопя во все горло от переполнявшей молодости, какой-то щенячьей радости и, конечно, изрядного количества выпитого. Потом молча стояли, любуясь восходом…