Александр Забусов - Войти в ту же реку [= Перевёртыш] [litres]

– …Еще в институте встретила его. Все девочки курса завидовали. Красавец мужчина, старше меня. Цветы, комплименты, подарки. А я глупая, девятнадцать лет. Многого просто не замечала или не хотела замечать. После учебы увез сюда. Детей нет. Если бы были, может, все сложилось по-иному… У него в Ворошиловграде женщина.

– Поэтому у тебя утром такое настроение было?

– Сказал, что в командировку едет. Мол, «поезд дружбы» к шахтерам Силезии отправляется сегодня. Только я не совсем поглупела. Ну и доброжелатели нашлись, нашептали, что делегация только девятого марта из Ворошиловграда отъезжает. Устала от такой жизни, от вранья, от постоянных его пьянок.

– Ушла бы.

– Шутишь? Кто позволит? Он бы и сам рад развестись, только партийное начальство… Там! Наверху! Такого не допустит. Все-таки один из секретарей горкома партии. Такое пятно на всех ляжет.

Поднявшись с табурета, придвинулся к ней, обнял.

– Солнышко!

Сграбастав Ольгу, поднял на руки, заставив «спрятать» лицо у себя на груди. Больше не желал просто разговоров. Хотел любви с дорогой его сердцу женщиной.

Уже на пути в спальню одежда, слетая с них и падая на пол, образовала дорожку следов. Ладонью ударил по выключателю на стене, включив свет в комнате.

– Зачем… – пролепетала как в дурмане.

Вот наконец-то и кровать. Михаил, стянув трусики с Ольги, осыпал ее живот поцелуями. Приняв правила игры, женщина извивалась в его руках от приятной щекотки. Может быть, чуть грубовато схватил Ольгины бедра с внутренней стороны, раздвинул ей ноги. Она уже не стеснялась его, позволила рассмотреть свои прелести.

– Да ты у меня, оказывается, натуральная блондинка. В школе этого не заметил.

– Глупый!

– Извини!

Половые губы в обрамлении рыжеватых волос исходили влагой, набухли от желания. В Советском Союзе секса не было, по всем письменным источникам доказанный факт. Святой дух тоже оставался как-то в стороне от людских желаний и деяний. Отчего тогда в семьях появлялись дети – загадка, скрываемая за семью печатями.

Михаил чувствовал пьянящий запах женщины, его любимой женщины. Несколько раз провел языком по раскрывшемуся бутону женского «цветка».

– О-ох! Что ты делаешь? – спросила испуганно, наверное, никогда не испытывала такого. – Миша… Миша, пожалуйста…

Застонала, едва сдерживаясь, чтобы сильней не прижать рукой его голову к себе между ног. Между тем Михаил не хотел быть в постели чистым «миссионером». Его язык опустился к узенькой дырочке, раздвинул ее и поднялся вверх, к клитору, лишь самым кончиком лаская его. Ольга громко застонала, а Каретников по запаху ощутил, что она «потекла». Кончила! Вот теперь можно было доставить удовольствие и себе.

Медленно поднял свое тело вверх, грудью ощутив мягкий шелк влажных волос внизу ее живота. Ее широко раскрытые глаза, удивленные, но счастливые и чуть влажные, могли сказать о многом.

– Миша…

Ольга всхлипнула, закусив нижнюю губу. Ей было слишком хорошо, до этого она со своим мужем никогда не испытывала подобного ощущения. Алексей не особо переживал по поводу удовлетворения жены, да и сексом они с ним занимались не так уж и часто. Иногда в голову ей приходила мысль, что живет он с ней как с женщиной больше из-за штампа в паспорте, воспринимая как красивую вещь в интерьере квартиры. Привычка и партия – совесть народа, редко сподвигала к половому акту с законной женой.

– Любимая!

Долгим поцелуем приник к ее устам. Вздыбившимся естеством своим проник в «сладкую норку». Оба вскрикнули, после чего начали двигаться навстречу друг другу. Михаил тяжело дышал, по телу пробежали мурашки. Ольга сама от себя не ожидала, кусала мочки его ушей, целовала шею, сильную грудь, никак не похожую на грудь парнишки-школьника. При каждом движении изрядно намокшая киска Ольги неприлично громко хлюпала. В этот миг она будто бы умирала и вновь оживала от удовольствия.

Вдруг движения Каретникова стали быстрыми и в какой-то мере грубоватыми, усилился и его напор. Рычание, отдаленно напоминавшее рычание зверя, вырвалось наружу. Ольга почти по наитию поняла, вот сейчас…

Сама приблизилась к порогу высочайшего наслаждения, зажмурила глаза и закричала. Его попытку вырваться пресекла. Вцепившись в него, не дала выйти из нее. Сладко всхлипнула и задрожала от накрывшей ее волны обоюдного оргазма. Оба не могли отдышаться…

Михаил перевернулся на бок, лег рядом с Ольгой, словно благодаря ей за все, поцеловал в сомкнутые веки. Свет потолочного светильника мягко стелился по комнате. Ольга лежала раскрасневшаяся и все еще горячая, слегка дрожавшая. Из-под закрытых век струились слезинки.

Нависнув над ее лицом, Михаил пальцем смахнул влагу с ее щеки, спросил:

– Оля, что?

Томно улыбаясь, не открывая глаза, ответила:

– Каретников, откуда ты взялся на мою голову? Это невероятно, я впервые в жизни…

– Я люблю тебя. И всегда любил только тебя.

– Я знаю, милый. Я тебя тоже очень люблю, – открыв глаза и с нежностью посмотрев на Михаила, призналась женщина.

За окном царила ночь. Потушив свет, влюбленные обнялись и крепко уснули, уставшие, но счастливые.

Утром мылся в ванной, отделанной с потолка до пола керамической плиткой. Смесители импортные, блестящие и надежные. Такое ощущение, что из прихожей без пересадки в двадцать первый век попал.

Ольга «колдовала» на кухне. Приятно смотреть на мало того, что красивую, так еще и счастливую женщину.

– Присаживайся. Оладушки готовы. Ты чай или кофе пить будешь?

Вот это по-нашему. Помнится, в своей прошлой жизни любое его утро только с кофе и начиналось. Если, конечно, не выезжал в командировку.

– Кофе.

Сидели, болтали о всякой чепухе, когда Каретников вдруг накрыл ладонью ее ладошку на столе.

– Оля, прости меня, но видишь ли, какое дело… Я тебя так долго искал, что обретя свою вторую половину, не собираюсь тебя ни с кем делить. Как жить дальше будем?

Смутилась, но быстро нашлась:

– Странно.

– Что странно?

– Тебе сколько лет, Каретников? Если честно, этот вопрос должна была задать тебе я. Но я в силу того, что старше по возрасту, молчу… Не хочется в такой день касаться серьезных вопросов.

– Хорошо. Коснемся его завтра. Только не стоит намекать на мой возраст. И еще, делить тебя с кем-то я не намерен. Зачем ты вчера не дала выйти из тебя и заставила кончить?

– Миша, мне скоро двадцать восемь. Ребенок…

На первом уроке Добрикова сидела надутая, как мышь на крупу. Бросала на Михаила косые взгляды. Чего это она? Вроде ничем не обидел. Ну, дуйся!

На перемене все прояснилось. Пошла в атаку, как советский ястребок на «мессер».

– Ты где пропадал!