Оксана Щербатая - Светлое прошлое, или Полный Назад!

— Ноотропил — препарат для повышения умственной активности и лучшей социальной адаптации в коллективе, — вполне ваш случай, курсант, — Мышка на Сырцова не смотрела. — Так я жду, товарищ лейтенант!…

— Быстро вышли все! — рявкнул Кошкин. Чувствовал нутром: хлопот с этой девицей не оберёшься! А тут еще Сырцов-дуралей: непременно отцу вечером расскажет, что его персону тут оскорбляли сторонние люди, а лейтенант позволял оскорблять своего практиканта… Вот как с утра день не заладился, так оно и пошло всё наперекосяк…

Когда за вышедшими захлопнулась дверь, Мышка вскочила и одним движением заклеила замочную скважину с внутренней стороны двери, использовав для этой цели жвачку, извлечённую изо рта. Лейтенант с восторгом наблюдал за её действиями: странная посетительница мигом проникла в тайные замыслы Скобеева и Сырцова, которые, в противном случае, непременно бы приложились оком к крошечному отверстию в замочной скважине.

Оставшись наконец в кабинете с Кошкиным наедине, Мышка не стала тянуть быка за рога, сразу приступив к делу:

— Товарищ лейтенант! Вот, взгляните, мое удостоверение аспирантки МГИМО… Думаю, вы понимаете: случайные люди в этом ВУЗе не учатся… — Кошкин перегнулся через стол, внимательно изучил документ, сверив лицо на фотографии с разъярённым личиком Мышки. Однако, в руки лейтенанту девушка "корочку" так и не дала, еще и пальцем погрозила: не балуй, типа… — Допустим, из моей сумки пропали некоторые ценности. Уверяю вас: в моей поклаже — немало ценных импортных вещей! Сумку мою ваши мальчики захватили по беззаконию, безосновательно потребовав среди бела дня документы у юноши, преспокойно дремавшего на скамейке в ожидании своей девушки… Как вы думаете: все ли ценности на месте? Опись не составлена?

Допустим, сейчас я иду к вашему непосредственному начальнику и пишу "телегу" на работу вашего опорного пункта. Вы полагаете, мое заявление спустят в мусорный ящик? Но, уверяю вас, я напишу два экземпляра заявления и одно сразу отправлю по почте ценным письмом, но уже начальнику вашего начальства… Думаю, там будут рады наехать на подчинённых, как полагаете? И тогда повышения вам придётся ждать долго-долго…

Кошкин смотрел на Мышку грустно: и откуда только взялась такая умная? С виду, — нормальная девушка, скромная, симпатичная даже, — и такая пакостная! Вот не было печали: раз проспал, — и подчинённые занялись самодеятельностью… Вдруг у этой нахалки имеются высокопоставленные покровители? Иначе она бы себя не вела так уверенно…

— И что вы предлагаете? — спросил лейтенант бесцветным голосом. — Вы хотите, чтобы я просто отпустил вашего "мальчика" и уничтожил протокол, верно?

— Совершенно верно, товарищ лейтенант! — обрадовалась Мышка. — Видите, как вы хорошо меня понимаете! Без вашего курсанта мы сразу нашли общий язык! Итак, вы рвёте ту бумагу, что успели написать, я не иду к вашему начальству с жалобой на превышение служебных полномочий вашими ретивыми подчинёнными, — и расходимся тихо и мирно, довольные друг другом. Идёт?

— Если бы всё было так просто! — Кошкин понурил голову. — Вы думаете, этот курсант — он оказался здесь и вообще в следственной школе — без "мохнатой руки"? Да если я поступлю так, как вы меня… просите, — мне завтра же придётся отвечать перед начальством. Как я понимаю, паспорта вашего молодого человека при вас нет? Но личность его вы удостоверить можете, и ваш паспорт — при вас? — Мышка кивнула. — Однако, имело место оскорбление сотрудника при исполнении, — во всяком случае, именно так ситуацию понимает Сырцов. А папа Сырцова — немалый человек в служебной иерархии. И что же мне теперь делать?… Нашла коса на камень…

— Товарищ лейтенант! — Мышка заулыбалась совершенно обольстительно, сменив интонацию на противоположную. — Я вижу: вы — человек с понятиями, и рады бы пойти мне навстречу. И сама эта история совсем не нраву как вам самому, так и вашему сержанту. Что же получается: некий курсант-недоучка правит бал в вашем опорном пункте? Его "обидели"… Но о каком оскорблении сотрудника при "исполнении" может идти речь, если юноша не является сотрудником органов? Он же только учится! Его дело — ходить, куда велят, выполнять ваши поручения, — и помалкивать, получая первичные навыки в работе милиционера. Верно я говорю?

А он выступает, словно местный божок… Так не годится: вы, опытный профессионал, должны на цырлах ходить перед этаким ничтожеством, лишь потому, что он — сын своего папаши! И это — будущее нашей милиции, где всё будет решаться по звонку свыше и по знакомству! До чего же мы доведём страну с этим "телефонным правом"?

Вот я более чем уверена: вы — честный человек, сами поступили учиться, своими мозгами сдавали экзаменами, — и вам непросто приходится карабкаться в жизни, потому что нет у вас волосаторукого папаши! И работаете вы на износ, я уверена по вашему уставшему лицу. И левая почка у вас барахлит после малейшего напряжения: вон, под левым глазом отёк образовался…

И в отпуске вы давно не были, потому что вечно денег не хватает, чтобы вдвоём с женой поехать отдохнуть, — да не в деревню к родителям, а на воды целебные или к благословенному Чёрному морю! Я уже не говорю о том, чтобы отправиться в круиз на лайнере: разве простой человек у нас может себе позволить заграничный отдых, как в "Бриллиантовой руке" показывают? Помните, про Семёна Семёновича…

Нет! Только бонзы от партии или от производства, разграбившие народное достояние! А теперь из них многие торопятся откреститься от вскормившей их партии, словно это она, голубушка, виновата в их персональном прохиндействе и хапужничестве… А теперь, как разрешили легализовывать наворованное, так эти же начальнички открывают кооперативы, или организовывают непонятные ИП на имена своих жен, матерей или бабушек… И тупым сынкам своим подыскивают тепленькие местечки… И нередко даже сбрасывают с насиженных мест простых, не "блатных" подчинённых, таких, как вы, потому что вас защитить некому…

И вот сейчас вы рискуете попасть под наковальню с двух сторон: либо вы пойдёте против детской обиды вашего практиканта, — и на вас наедет папаша этого дурачка; либо вы вступаете в конфликт со мной, — и на вас наедет ваше руководство… Мне бы совсем не хотелось, товарищ лейтенант, чтобы у вас из-за меня неприятности были: уверяю, ничего более нет для меня ненавистного, чем людям пакостить! Жалобы, кляузы — это такая мерзость, фу! Разок мне пришлось обратиться в наши доблестные органы, когда еще возможности не те были, — насмотрелась и наслушалась вдосталь….

Но здесь и сейчас, поверьте, я — в силе немалой! В моих силах сделать так, что вы вовсе лишитесь вашего насиженного местечка…