Оксана Щербатая - Мой отчим - советский пенсионер

В день аварии почти 200 человек погибли, участвовавшие в той "ликвидации". Как тараканы или муравьи, как песчинки ровно… Думаю, теперь уже их, тех жертв, куда как больше… Друг мой страшно умирал: казалось, что кожа его вся обгорела, местами облезла, волосы все выпали, а были рыжими да кудрявыми… Глаза почти ослепли, смотреть страшно было на эти бесконечные слёзы… Мне бы подальше от него держаться: он мне говорил, что опасно к нему прикасаться, но я не верил… А как схоронил да в Москву прилетел машину забирать, так в Москве меня и скрутило… Температура была высоченная, глаза все заслезились, как видите… Да еще вот эта сыпь… Так что, Грушенька, у меня небольшая степень лучевой болезни, которую я воспринял от друга любимого, — в теле его был плутоний, оказывается… Смотрите, девочки, и запоминайте, до чего наука и стремление к военной обороне доводит человека и природу несчастную, — до смерти!

Похоже, мама начала дядь Семёну немного верить: выглядел он и правда ужасно, да еще эта седина и лицо красное, с сыпью… Но что же нам-то делать?…

— Иван сказал: йод нужен… Да вот водка и молоко… А так — никаких средств лечения пока нет… — Мама встала и бегом принесла с кухни бутылку водки. Дядя Семён засмеялся, отрицательно головой покачал, мол, не хочу больше. Вытащил вновь кусок рафинада, накапал на него йод из пузырька, в рот положил.

— Не бойся, Грушенька: то, что со мной, сейчас со многими. Жители более чем 200 деревень в день трагедии видели желтое облако на небе и странный туман… Рано или поздно все они заболеют. А я, может, и выживу, сильный я! Только вот не люблю эту водку проклятую хлестать… Так что ты сама решай: вызывать ко мне фельдшерицу или нет: болезнь-то — новая, неизвестная нашим медикам… Да и секретности много в отношении радиации: вряд ли что твоя "медичка" знает…

Мама в ужасе смотрела на отчима. Полюбила она его, несмотря на все его странности. И вот теперь может потерять… Так быстро… И так странно… И зачем только он в тот Кыштым или Озёрск поехал… К другу…

Легли мы с мамой поздно. Отчим заснул беспокойным сном в маленькой, отдельно расположенной комнате. Спал тихо, беспокойно, точно как больной ребёнок. Мама себе места не находила: поверила мужу любимому. И я поверила дяде Семёну, что на сей раз он ездил в далекую Челябинскую область: такое нарочно не придумаешь… Дай бог, чтобы выжил! Маму жаль… Но только вопрос передо мной маячил: как он мог летать на самолёте, где всегда паспортный контроль, если его паспорт преспокойно лежит в кармане грязного пиджака? Или… у него есть другой паспорт? Но ведь тот, который я нашла, — действующий!.. Как такое может быть?

Я побежала в ванну, подняла крышку ящика с грязным бельём, перевернула пиджак мятый, залезла в карман, — паспорта там не оказалось. Дядя Семён его уже убрал… И когда только успел? И… зачем?

И все-таки мама пригласила на следующий день свою знакомую "фельдшерицу" Маину Филипповну, — забавную женщину постарше средних лет, в меру упитанную, весёлую и восхитительно глуховатую, вследствие имевшей место на фронте давней контузии. Была Маина, — как она всем велела себя называть, невзирая на солидный возраст, — веселушкой неповторимой, умела вселить в любого больного удивительную уверенность в скором выздоровлении и надежду на долгое и счастливое будущее житие в здравии и довольстве. Маина смеялась, что, как выйдет на пенсию, так пойдёт в бабки-знахарки, и говаривала при этом: "Я же не член партии, — мне можно народ лечить и народными средствами…" В прежние времена мама её ко мне привозила, — Маина была не сальчанка, а из конезавода, но она прикатывала на автобусе по первому приглашению, и не потому вовсе, что маму уважала, — она мою бабушку любила непонятно за что… Что бабушка моя, — "душенька" — про то все знают, но Маина же не мужчина, чтоб бабушку так просто любить: видно, помогла ей бабуля в чем-то в давние времена… А только приехала Маина Филипповна уже на следующий день. Не стала ничего спрашивать. Ручкой пухлявой махнула, нас с мамой из комнатёнки дяди Семёна выпроводила. Осталась "осмотр" проводить. Потом вышла, ласково нам улыбнулась успокаивающе:

— Что могу сказать? Интересный случай… Новый для меня! Что же ты, Груша, и не намекнула даже, что к чему?… Может, я б с собой главврача нашего привезла: он — мужик на селе новый, неглупый, "ищущий", всем интересно посмотреть на такое… Не буду спрашивать: что и где, — и ты не скажешь, и я кое-что слыхивала, а земля Русская с давних пор полнится… Кто-нибудь из вас умеет уколы делать?

— Я умею, — говорю. — Когда бабушка болела, делала ей пенициллин с новокаином. И разводить умею, и иглы кипятить. А что надо-то?

— Что надо… Пенициллин да стрептомицин… Пенициллин — четыре раза в день будешь ширять. Сможешь? Или не уверена? Тогда нужно кого-нибудь нанять, — регулярность важна. Потом необходимо стерильность в его комнате поддерживать, проветривать несколько раз в день. Некротической энтеропатии, по-моему, нет… Так что кушать ему можно, раз нет орального синдрома, — рвоты, — "кошачьими" дозами. Кровь нужно сдать. Если не хотите здесь, так привезите на такси в конезаводскую амбулаторию, — талон выпишу и сама забор крови сделаю, посмотрим гемоглобин… Умеренная астения может несколько лет сохраняться, — он уже немолод. И какая была необходимость человеку в таком возрасте тащиться в очаг поражения, скажите на милость? Да ладно, вы, поди, ничего и не знаете… Я-то знаю старых фронтовиков, — строят из себя, не берегут организм… Моя бы воля: всех приковала к трубе запечной и пусть дома сидят… Вспоминают былые дни… Имеет место некоторое поражение сетчатки, — не рекомендовала бы больному сейчас на машинке кататься самостоятельно… Говоришь, из самой Москвы на машинке катился? Убийственно и самонадеянно до глупости! Катаракта может развиться, но не так сразу… Короче, поняли: кровь сдать, уколы колоть, свежий воздух, молоко пить, мёд есть, балластную пищу — поменьше… Посмотрим, что с кровью, — лишь бы переливание не потребовалось, не рекомендую для старых!..

Слышал бы её дядя Семён, наверняка бы обиделся, но Маина отличалась трезвым реализмом и неженской грубоватостью, да еще и курила… Зато знания ее были на высоте: и журналы по медицине выписывала, и справочники новые читала регулярно, и даже на семинары в Ростов её направляли…

Таких "медичек", как Маина, немало по стране: бывших фронтовичек, много перенесших, много повидавших, но веселых, радующихся каждому новому дню. Слышала от бабушки, что у Маины, — Майки по-бабулиному, — нередки отчаянные приступы головной боли, как отзвук от контузии, но разве она хоть раз кому пожаловалась на плохое самочувствие? Всегда на работе, всегда "на коне"… Она — настоящий врач советский: неподкупная и неизменно готовая придти на помощь…