Оксана Щербатая - Мой отчим - советский пенсионер

Ради отвлечения, спросила я Тараску об его автобусе. Оказалось, верную тему затронула: шоферить он начал рано, еще до армии… Потом в Вайзенфельсе важную шишку армейскую возил, быстро срок срочной службы истёк. Предлагали сверхсрочником остаться: может, и надо было, но хотелось на родину, — жары хотелось, суховеев милых, ругани родной, — здесь же всё своё! А Германия — она чужая: дожди льют бесконечно, лета как такового нет, — ни жары, ни зноя. Вернулся. Стал вначале дальнобойщиком, но нет в нём тяги к длинному рублю и охоты к перемене мест, — так и перешёл на внутриобластные рейсы. И очень этому рад: автобус предоставил возможность со мной познакомиться… Вот тебе и Трактор!..

Ради интереса спросила у парня об этом конкретном автобусе: что за "зверь" невиданный? Отродясь такой странного не видывала. Тут Тараска, видать, на любимого конька сел, — и давай рассказывать!

— Вот Вы, Зоя, помните, сколько на наших улицах моделей иностранных автобусов бегает? Почитай, десятки, если не сотня, — со всей Европы, — и к нам! Нужно, однако, своё производство налаживать, свои машины и автопарк производить, — чем мы хуже того Запада лощеного? И люди у нас — трудолюбивые, и инженеры — талантливые… Сразу после Великой Отечественной Войны, силами всего СССР, началась индустриализация Западной Украины, — бедной и отсталой провинции. И вот 21 мая 1945 года учредили Львовский автобусный завод (ЛАЗ), началась грандиозная стройка! Сначала завод выпускал детали разные, — вспомогательное оборудование, а потом решили разработать свою модель автобуса. В ее основу легли последние отечественные и западные наработки автобусов "Мерседес Бенц" и "Магирус". И в прошлом 1956 году был выпущен первый львовский автобус ЛАЗ-695. И на нём-то мы сейчас и едем!

— Так-таки и на нём? — спрашиваю. — Именно на самом первом?

Смутился Тараска, покраснел, пробормотал уточняющее:

— Может, не на нём… Первый, наверно, в Москву забрали… Но на втором, — точно!

Очаровательный парень, действительно: старше Гранта на год, а — краснеет… Чудо!

Интересно, а я со стороны какой кажусь? Бросает ли меня в краску от смущения?…

И тут мы доехали до Гиганта. Даже жалко было выходить, расставаться с таким милым водителем. Вот не думала, что бывают еще такие простые, милые люди…

Побежала я к бабушке Матвеевне. Похоже на то, что я по ней соскучилась. Вот бывает же так, что впервые виденный человек в душу навсегда западает… И старушка мне обрадовалась. В этот день у неё и домашние дома были, я хотела засмущаться, но оказалось: зря, и родня у бабули такая же приветливая и гостеприимная… Вытащила я подарок: шоколад "Гвардейский", — извлекла его у мамы из "хранилища" подоконного, — у неё там много чего припрятано, но от меня разве что утаишь? Я ведь как тот шут Шико из романов Дюма-старшего: все вижу, всё знаю, а строю из себя шутиху стоеросовую… Так мне проще играть роль "маленькой", глупенькой дочери — подростка длинновязого…

Старушка и её внучек старый обрадовались, когда извлекла я из авоськи три двухлитровые банки стеклянные с крышками пластмассовыми. Внук банки захватил и побежал их кипятком обдавать, чтобы мёд дольше хранился, а Матвеевна стала спрашивать, какого мне сорту медку охота взять, — боярышникового ли, подсолнечного, чабрецового, кипрейного, с валерьянкою, меда липового или из акации, меда разнотравного или гречишного… Голова кругом пошла! Старушка все виды мне дала откушать, — мне всё понравилось: вкусно! Пальчики оближешь… Тогда я у ней спросила, что лучше для больного человека, который в "горячке" лежит? Отчим мой болеет… Она велела взять липовый, чабрецовый да гречишный, а "в нагрузку", от себя, обещала подарить баночку прозрачнейшего кипрейного мёда, — сказала, от него краса моя девичья ярче скажется, а кое-что округлится более… Ох, и старушка! Моя бабушка, — редкий образец жизнелюбия, но Матвеевна, — диво: ей же восемьдесят семь лет! Крепки здоровьем бабули деревенские, крепки…

Принёс внук идеально стерильные банки, Матвеевна ему объяснила, какого медку куда наливать. Деньги я отдала, — недорого взяли, все спасибо Матвеевне! Он снова убежал с банками, а мы с старушкой-веселушкой сели пирог с потрошками куриными покушать вприкуску с чаем каким-то странным, — без сахара, а с солодкой, — Матвеевна мне посоветовала и отчима таким же чаем поить. Вкуснотища!..

Пирог оказался зарумяненный, с корочкой точно, как я люблю. Слопала целых два куска, — не поперхнулась. Чаю две чашки выпила, — даже пот прошиб, наверно, все инфекция от ангины выходит запоздало… Беседу вели ни о чем, можно сказать: бабуся рассказывала о далёких временах своей молодости, похвалилась, что в один год с "вождём вашей революции рождённая", семнадцать детей родила, а вот доживать приходится с внуком, и так-то тягостно на шее его сидеть — без пенсии-то, — в колхозы-совхозы она же не могла записаться по причине старого возраста, не брали её в совхоз за шестьдесят-то лет, а теперь — ни копейки пенсии, вот и приходится мёд продавать да платки пуховые вязать, а жена внука их продавать ездит "ижнак в Котельниково", — там хороший торг, много проезжающих…

И тут вдруг, неожиданно для меня, Матвеевна тему сменила:

— Помнишь ли, Зоенька, в прошлый раз спрашивала ты меня о Семёне Васильевиче Савчуке, бывшем соседе нашем? Так вот: обманула я тебя ненароком, оказывается, Сёмушка не совсем наши края запокинул! Видели его люди в начале октября здесь, видели! Внучикова женка тож видела… Интересно мне, старой, стало: с чего бы это он у нас объявился через столько времени? А только люди сказывали, что приехал он не на поезде или автобусе, — на машине новой, одет хорошо, только глаза были нервные, ровно расстроен чем-то и торопился очень куда-то… Представляешь, узнала я: он приезжал в сберегательной кассе деньги снять! И немалые, по нашим временам, деньги, сколько-то тысяч, — это Людка-кассирша говорила: она тож ходит ко мне за медочком, у ней муж — лёгочник, вроде как вылечили, но поддержка нужна организму… Так вот: приехал Сёмушка, в сберкассе очередь стояла, он Людку вызвал на улицу, дал ей небось конфеты или еще что, — только в очереди не стоял, она его вне очереди обслужила, забрал он деньги и уехал в шикарной машине, — мы тут таких отродясь не видывали! Но, думаю, ему твой должок невозвращенный — мелочь, ему такие копейки — пшик один, у него знаешь какая пенсия, — наибольшая!

Так-то вот… А ты — хорошая девочка, еще и разыскивала… Порядочная…

Застыдилась я своей лжи перед старушкой: может, сказать ей, что тот "Сёмушка" и есть мой болящий да скорбящий отчим? Но нет, неудобно теперь: раз начала неправду говорить, теперь не стоит раскрываться, впредь доверия не будет…