Оксана Щербатая - Мой отчим - советский пенсионер

Удивительные и непонятные гиксосы — группа кочевых скотоводческих азиатских племён из Передней Азии, захвативших власть в Нижнем Египте в середине далекого XVII в. до н. э., которые около 1650 г. до н. э., образовали собственную династию правителей. Свое название они получили от египетского Hqa xAswt "правитель (чужеземных) стран", передаваемое по-гречески `?????. Слово "гиксосы" переводится как "цари-пастухи" или "пленники-пастухи", последнее подтверждается египетским HAq "добыча", "пленник".Время правления гиксосов в Египте было "темными веками", почти как западноевропейское раннее средневековье: время дикости и робкого, неуверенного поиска чего-то нового…

Мило беседуя, мы с отчимом увлеклись, забыв о времени. В сущности, было еще рано: только десятый час, вполне детское время. Мама полюбовалась на нас, похвалила мою тягу к знаниям и "Семушкину безграничную эрудицию", и спать пошла. Отчим сказал, что тоже вскоре придёт, а пока мы с ним решили сыграть разок в шахматы, в которые я играю так же, как обезьяна в очки смотрится.

Но дядя Семён, видимо, считает, что можно и корову научить танцам…

Сделали несколько ходов, еще ничуть не предсказывавших дальнейшее развитие ситуации на доске, и тут в калитку застучали. Не так, чтобы слишком громко, но вполне слышно издалека, из кухни, где мы играли с отчимом.

Вскочили разом оба, накинули: я — пальтецо, отчим — телогрейку, и оба выскочили на крыльцо. Кого еще нелегкая принесла? Лишь бы мама не проснулась…

Смотрю: стоит за калиткой дядька: не мал, не велик, в нелепой какой-то куртке, смешной шапке, ногами притопывает, и улыбается нам так-то радостно, искренне:

— Откройте, хозяева добрые! Поговорить с вами хотелось бы! А все никак! Соседи, как никак… Так можно войти?

— Заходи, конечно, коли сосед, — отчим мигом перешел с незнакомым человеком на простодушные обертоны речевые. — На кухню пойдём, чайку попьем. Скажешь, с чем пожаловал, мы послушаем…

Провели мы незнакомого дядьку в дом. Посмотрели на него при свете, — обомлели от удивления: форма на вошедшем — милицейская!

— Так я это… Ваш участковый. Разговор к вам есть!

Сердце у меня закатилось. Вдохнула я воздуха, а выдохнуть не могу, даже закашлялась, как астматик завзятый, всё потемнело мигом в глазах и пошло пятнами, как в той шахматной доске. И пот прошиб ледяной. Словом, едва дядя Семен и "гость" успели меня подхватить, — уже собиралась осесть на пол кулем муки.

— Какая у вас дочечка слабенькая, — заметил новопришедший. — Устает на работе?

Молодежь сейчас не та пошла, что в наши дни… С современной молодежью мы бы войну не выиграли: они бы все сразу в обморок попадали от первого звука выстрелов и сирен, или побежали сдаваться оккупантам… А разговор к Вам, Семён Васильевич, у меня особый будет…

Глупо я себя повела, конечно: почти что в обморок упала перед представителем закона. И что он должен обо мне подумать? Что я чего-то боюсь? Совесть нечиста?

Но зачем этот милиционер к нам пожаловал, на ночь глядя? Неужели что разузнал о делишках отчима? Не приведи Господи… Мама-то уже спит, как бы не проснулась…

Но, с другой стороны, вряд ли участковый пришел с чем-то серьёзным: слышала не раз, что на задержание преступников приезжает целый наряд милиции, — кто же пойдет арестовывать вот так-то, в одиночку? Только успокоиться: выгляжу, наверняка, странно, вон как оба на меня уставились…

— Ты бы, Зоенька, пошла к себе в комнату, прилегла, — участливо заметил дядя Семён. — А мы с товарищем… эээ… потолкуем…

— Георгий Иванович, — позвольте представиться, — наклонил голову участковый, и по тону его спокойному и незлобивому, понятно вдруг стало: ничего дурного нет у него в мыслях. Просто пришел участковый, с бытовыми вопросами. Успокоиться нужно!

— Разрешите, пожалуйста, мне остаться! — попросила я. — Так мне интересна работа нашей родной милиции! Пожалуйста!

Засмеялся участковый в шелковы рыжеватые усы, кивнул:

— Ну, оставайся, девонька! Ничего секретного в том нет. Вон присядь поодаль, слушай, может, и пригодишься. Слыхивал: ты с Катькой соседкой — дружна?

Безмолвно и удивленно, кивком я подтвердила факт своей не то чтобы дружбы, но достаточно тесного общения с нашей одинокой соседкой.

— На Вашем участке я — новый человек. Всего несколько месяцев как перевелся сюда, в Сальск, переводом из далекого Кемерово: там работал, но супружница занедужила, легкие у неё болеть стали в суровом сибирском климате, вот и исхлопотали перевод. С трудом… Местных жителей почти не знаю, вот хожу со всеми знакомлюсь… Давненько уже хочу и с Вами познакомиться, Семён Васильевич, равно как и с супругой прекрасной Вашей, Аграфеною, да вот никак днём не соберусь, но таков уже мой род занятий, — все знать о людях, проживающих на подведомственной мне территории. Ведомо мне, что Вы — честный советский пенсионер, все больше дома сидите да в окно глядите…

— Позвольте! — дядя Семён встрепенулся весь. — С чего бы это мне в окна-то глядеть? Я и на кухне днём хозяйничаю, — девочки-то мои работают обе, — и в гараже заведую, да и недосуг мне понапрасну в окна посматривать… Не таков я человек!

— Да Вы не беспокойтесь, Семён Васильевич! Ничего дурного в мыслях не держу! Просто мне нужна информация, — вот и хожу народ опрашиваю. Знаете ли Вы, что в последние дни кто-то повадился в почтовые ящики, что висят на дверях каждого дома частного, — бросать журнальчики такие нехорошие, пропагандистские, агитирующие советских людей к религии и чуждым идеалам?

Удивился дядя Семён, и я удивилась. Правда, нам почту не носят на дом: мы специальное заявление оставили на почте, чтобы вся наша газетно-журнальная продукция оставалась в почтовом отделении, — теперь и письма нам не носят, — все я домой приношу сама, что меня очень устраивает… То есть в ящик мы не смотрим.

— Это какие такие журнальчики? — спросил дядя Семён с искренним удивлением.

— Псевдорелигиозные, сектантские издания, — со знанием дела ответил участковый. Чувствуется, что специально этим вопросом занимался, изучил терминологию. Сам по себе участковый, похоже, — дядька простой… Но умничать любит. — Каждый день некий злопыхатель бросает вместе со свежей почтой в ящики эту галиматью, но никто еще не смог выследить этого подвижника иностранного сектантства.

— Почему же Вы к нам-то пришли? — спросила я невинно. — Разве мы можем иметь что общее с теми сектантскими агитками? Мы — люди неверующие, глупостями не занимаемся, души людские не тревожим.

— Да разве же я против Вас что имею? Да боже упаси! Просто в вашем переулке мужчин подходящего возраста, почитай, что и нет, вот и решил дружбу завести с Семёном Васильевичем. Он тут один фронтовик, человек заслуженный, может, что видел, что знает, вдруг да подскажет что новому в ваших краях человечку?