Владислав Савин - Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт

Здесь и раньше было неспокойно. Первые тревожные признаки появились уже в конце лета 1943 года – русские начали массово заготавливать лес, из Америки в большом количестве везли строительные материалы; с апреле же 1944 года, едва просохла земля, на Камчатке развернулись широкомасштабные строительные работы – склады, казармы, парки для техники, топливохранилища, расширялись и бетонировались аэродромы – все это нельзя было истолковать иначе, чем оборудование стратегического плацдарма. В июле 1944 года произошел первый инцидент в проливе, когда с конвоя из двенадцати транспортов, под охраной эсминца и трех сторожевых кораблей, при попытке обычного досмотра по японским катерам был открыт предупредительный огонь из пулеметов, дальнейшие переговоры ни к чему не привели. Два года назад подобная наглость однозначно привела бы к уничтожению наглецов, посмевших нанести оскорбление Императорскому Флоту – но теперь уже был приказ, «избегать инцидентов, могущих осложнить отношения империи с Россией». Поэтому русский конвой прошел беспрепятственно – и ответ из Токио, пришедший через десять часов, подтвердил, что и впредь не следует настаивать на досмотре грузов, если возникнет опасность «инцидентов», а попросту войны.

Инукаи усмехнулся – в принципе, в досмотре русских грузов не было большой нужды (в плане информации, а не возможности их задержания). Поскольку японская разведка имела в Петропавловске очень ценного агента, работавшего в порту бригадиром крановщиков. И этот человек не был предателем, завербованным за деньги, – служба японцам была для него местью большевикам за своих родителей, расстрелянных в тридцать восьмом. Что, с точки зрения Инукаи, было вполне достойным для воина и мужчины занятием – нет, будь агент абсолютно продажной сволочью, готовой за пачку банкнот сдать родного отца, с ним также имели бы дело, «в разведке нет отбросов – есть кадры», вот только доверие к его информации было бы существенно ниже, и таких людей не слишком берегут. Здесь же было сделано все, чтобы максимально обезопасить этого агента, он даже с резидентом не встречался лично, оставляя донесение в непромокаемом пакете в одном из оговоренных мест и делая о том отметку на определенном заборе, стене или столбе – увидев которую, сотрудник консульства или посланный агент-«почтальон» отправляется на берег с удочкой, что считается у русских совершенно безобидным, и забирает послание – излишне говорить, что ни «почтальон», ни даже дипломат, ничего не знают об отправителе. На взгляд Инукаи, русские большевики совершили большую ошибку – если то, что произошло у них в 1917 году, можно приблизительно сопоставить со сменой династии на троне. Вписали всех сторонников прежней династии, «эксплуататорских классов» – в «лишенцы», «бывшие», не имеющие никаких прав, наподобие японских «неприкасаемых», буракуминов – разумно, хотя, наверное, проще было бы всех перебить! Хотя во время кампаний по поиску предателей, наподобие той, что была в 1937 году, именно «лишенцы» шли первыми – подобно тому, как самурай имел право убить буракумина лишь за то, что тот посмел попасться ему на глаза. Но видно, демоны закрыли кому-то глаза, если человек из «бывших» оказался на месте, где мог нанести вред – в отличие от страны Ямато, где буракуминам дозволены лишь самые грязные работы, вроде вывоза нечистот и дубления кожи!

Русские не напрасно препятствовали досмотру – уже год, как военные грузы на Камчатку шли потоком! Прежде всего и больше всего – самолеты и авиационно-техническое имущество. Вместо одного авиаполка на старых бипланах и кучи отдельных эскадрилий, теперь там были три воздушные дивизии, каждая по сотне самолетов. И даже русские пехотинцы ходили по Петропавловску с АК-42, а ведь раньше там даже автоматов ППШ не было. В большом количестве везли артиллерию, гаубицы калибра 122 и 152, тяжелые минометы, противотанковые самоходки с длинноствольными 57-мм пушками. В конце апреля, чуть больше месяца назад, привезли и танки, не меньше полусотни Т-54. И прибыла какая-то особая часть, то ли морская пехота, то ли «стальные крысы [147] Так Инукаи прочел перевод «бронегрызы». , так у русских называли штурмовые войска, обученные и оснащенные для проламывания долговременной обороны. Войной пахло так, что уже закладывало нос! Успокаивало лишь, что русские не воспользовались бесспорным „казус белли“ месяц назад, после Сахалинского инцидента. А также тот установленный факт, что, несмотря на все приготовления, на Камчатке у русских пока нет группировки сухопутных войск, достаточной для десанта. По авиации же – с учетом собранного здесь, на Шумшу и на Парамушире, силы почти равны!

И беспокоила неопределенность. Из Токио исправно сообщали все, что необходимо было знать Инукаи на своем месте, но не делились своими планами. Предусматривает ли заговор однозначно войну, или предстоит еще и политический торг? По здравом рассуждении, началу боевых действий должен предшествовать рост напряженности, ультиматумы, какой-то инцидент? Японцы бы поступили иначе – Порт-Артур, Перл-Харбор, – но белые гайдзины соблюдают свои правила. Хотя Гитлер тоже решился, но вот русские, насколько известно, так не делали еще никогда.

Размышления майора Инукаи прервал стук в дверь.

– Разрешите представить вам, господин майор, докладную о нарушении порядка, совершенном группой переводчиков, – вытянулся пожилой фельдфебель, выполнявший обязанности коменданта в разведывательном отделе.

– Положите на стол, – сухо ответил майор, которого мысленно перекосило от этого, уже ставшего привычным известия.

Группа переводчиков была, как выразился бы оказавшейся на его месте советский офицер, каждодневной „головной болью“. Сам Инукаи владел русским языком на уровне войскового разведчика – чтобы допросить пленного или местного жителя, прочитать несложный документ, но и только. Теперь же, в рамках новой тайной задачи, требовалось читать добываемые агентами документы, иные из которых были непростыми техническими текстами, надо было составлять письменные задания агентам, иногда также по сложным техническим вопросам. Его нынешние подчиненные-японцы владели русским языком в пределах армейского разговорника, то есть намного хуже него самого. Так что переводчики были необходимы.

На запрос 2-е управление отреагировало незамедлительно, прислав группу переводчиков уже через две недели – майор сильно подозревал, что кадровики, получившие приказ „исполнить немедленно“, попросту подобрали тех, кто подходил по формальным признакам, не стали вдумчиво изучать личные дела кандидатов, не проверили их с должной тщательностью. Результат был прискорбным – если бы майора не останавливала перспектива остаться без переводчиков именно тогда, когда они были нужны, то он бы приказал разведчикам сформированного им лично из тщательно отобранных пехотинцев и саперов разведывательного батальона дивизии попросту содрать с этих гайдзинов кожу заживо. Отправлять их обратно было нельзя, поскольку их рассказы о выполняемой работе могли насторожить врагов „квантунцев“, – а затребовать новых, если эти были живы и здоровы, выполняя свою работу, значило привлечь нежелательное внимание.