Владимир Поселягин - Спец [litres (исправленная версия)]

– Грач, пара мессеров со стороны солнца на бреющем атакует.

– Понял, – сразу откликнулся тот и, убирая шасси, поддал газу, уходя в сторону, а звено кинулось сверху на немцев.

Один мгновенно ушёл вправо, а второй влево, ловко вышло, явно отработанный приём, но получилось так, что первый в мою сторону полетел, и я не сплоховал, довернул, чуть не уйдя в штопор, но удержал, с трудом, машину и вжал гашетки, врезав по мессеру со всех пяти стволов. И по полю покатился огненный шар, срезал я «охотника», а вот второй ушёл. Пользуясь высокой скоростью, просто сбежал.

Теперь уже мы спокойно зашли на посадку, и боец показал, куда мне свернуть, полковник-то знал, куда ставить свою машину. Только я заглушил двигатель и стал открывать фонарь, как подбежавшая толпа выдернула меня из кабины, а дальнейшее напоминало дежавю. Помнится, было такое. Тоже в воздух кидали. Хорошо, что не уронили. Егорьев, молодец, подошёл, прекратил это ликование и, пока техники откатывали мой МиГ в укрытие и заправляли его, представил командиров и лётчиков вокруг и пригласил всех в столовую, где, по его словам, уже накрывали праздничный стол, это он распорядился, когда ещё в воздухе был.

– Товарищ полковник, мне бы домой, – попросился я.

– Так ночь же. Вон, почти стемнело, – повернулся он ко мне.

– Так я же «ночник», для меня это норма. Я пока сюда летел, ориентиры запомнил и без проблем вернусь обратно.

– Нет, рисковать я не буду, завтра утром полетишь. Тем более мои командиры не поймут, если я такого героя отпущу.

– Тогда разрешите комбез снять, да и вообще привести себя в порядок, у меня всё в кабине машины находится.

– Добро.

Полковник свернул в свой штаб, доложить командующему о выполнении его приказа, высотный разведчик сбит, а я прошёл к стоянке, где скинул комбинезон и планшетку и поменял шлемофон на фуражку. Прихватив трость, тоже направился к штабу. Но перед уходом угостил старшего механика, занимавшегося моим истребителем, апельсином, пояснив, что это за фрукт и как его чистить.

Егорьев ещё не освободился, общался по телефону, поэтому я достал командировочное удостоверение, и мне поставили в нём отметки о прибытии на место, также оформляли бумаги на сбитых, обоих видели все, так что тут проблем не было. Да и уже сообщили, что немец сел прямо в расположении танкистов, которые приняли его со всей широтой русской души. Патруль еле отбил измордованного немца. Недавно этих танкистов бомбили, и они понесли потери, поэтому немудрено, что такого верхогляда так отчитали.

Я как раз завершил дела, как раз зашёл довольный полковник. По виду понятно – хвалили. Он ответил на мой вопросительный взгляд:

– Командующий просил передать лётчику, сбившему разведчика, его личную благодарность. Я также позвонил в Горький, в штаб обороны, сообщил о двух сбитых и о том, что завтра утром вылетаешь обратно.

– Спасибо, товарищ полковник.

– А теперь в столовую, водка стынет.

Посидели действительно хорошо, фронтовые лётчики продемонстрировали своё гостеприимство. Особо я не пил, завтра вылет, это понимали, но пару символичных рюмок я всё же принял. За Победу и за товарища Сталина. А спать меня уложили в землянке комкора, там была свободная койка.

Утром я стал прощаться с фронтовыми лётчиками. Судя по количеству машин, видно, что полк свежий, ещё не истаял под ударами немцев, и я надеюсь, продержатся подольше. Пришёл проводить меня и полковник, крепко обнял и сказал небольшую речь, в основном благодарил. Ну и я в ответ – мол, если будут появляться такие же высотники, зовите, поможем. А когда я подошёл к машине, то обнаружил вместо шестнадцати звёзд победы – восемнадцать. Молодцы парни, постарались. Устроившись в кабине, я поднялся в воздух и, не напрягая мотора, полетел в сторону тыла. А когда достиг высоты две с половиной тысячи километров, понял, что всё же задержался. Ночью нужно было лететь. В мою сторону направлялись пять пар мессеров, и цель – явно я. Шли они не на высоте, а на бреющем, естественно, не желая, чтобы их обнаружили. Пользуясь этим, форсируя мотор, помогая амулетами, что прибавило мощности двигателя, я полез на высоту, одновременно вызывая землю:

– Грач, ответь. Грач, вызывает Кот.

– Грач на связи. Кот, что случилось?

– Засада. На меня выходит десять мессеров. Видимо, у аэродрома был наблюдатель, который их вызвал. Мне не уйти, принимаю бой.

– Понял. Держись, Кот, помощь скоро будет.

Что у аэродрома есть наблюдатель, теперь я не сомневался, наверняка ночью высадили, с того же «шторьха», и он до утра успел достичь границ аэродрома. А я ещё удивился, чего это парочка в стороне от аэродрома устроилась, но тогда подумал, что это секрет охраны, выдвинутый подальше от части, но теперь понял – это и есть наблюдатели. Я лишь мельком их окинул взглядом, но рацию приметил, причём нашу, советскую, да и в нашей форме были, при оружии, именно поэтому я на них и не обратил внимания. А вот «охотники» – ну точно, отправили лучших – действительно не дали мне уйти: пока две пары в стороне нарезали круги, чтобы ускорить подъём, я всё же поначалу смог оторваться, но меня догнали на восьми тысячах. Тут я уже в своей стихии. Первая пара атаковала в лоб, вторая старалась зайти с хвоста, а третья заходила со стороны солнца, похоже, эта и должна меня добить, пока остальные отвлекают. Однако воевать по-честному я тоже не собирался, как и героически погибать. У меня магия есть.

Ведущего той пары, что шла мне в лоб, я сбил, используя стихию Огня. Самолёт вспыхнул, даже из кабины выбивался огонь, и ведущий рухнул вниз, входя в штопор, а ведомый испуганно дёрнулся в сторону, я по нему отработал всем бортовым вооружением. Но, к сожалению, не сбил, лишь попал, и тот, выпуская тонкую струйку, которая начала густеть, пошёл в сторону своих. Не дойдёт, наши перехватят. Я сообщил о недобитке Грачу, который, судя по мату, сам вылетел мне на помощь. А бой у меня превратился в свалку. Честно сказать, в таких схватках я не участвовал и поначалу растерялся. Но постепенно стал осваиваться: ещё одного сбил, этого честно, пулемётами, но других двоих – стихией Воздуха, сломав им крылья. Что удобно, стрелять можно по любому, кто в перекрестья прицела попадёт, своих тут нет. По мне тоже стреляли, и, гады, попадали, за десять минут боя успели превратить мою новенькую машину в чудом державшееся в воздухе решето. Это меня разозлило, и ещё два немца огненными комками полетели вниз. А что сделала оставшаяся тройка? Правильно – дала дёру, потому что Грач прибыл с подмогой, целую эскадрилью привёл. Того недобитка они уже вогнали в землю и перехватили одного из тройки беглецов. Остальные, к сожалению, ушли.

Меня повели обратно к аэродрому, на такой развалине добраться до Горького нереально. Вот и аэродром, думал, не долечу. Отметив, что немецкие наблюдатели продолжают следить, что делается на аэродроме, я клюнул носом и пошёл на штурмовку. Поначалу никто не понял, что творится, боезапас-то у меня остался небольшой.